Алекс Норк - Кто здесь

Норк Алекс Кто здесь

Алекс Норк

КТО ЗДЕСЬ?

- Вам понравился вчерашний концерт, сэр?

- Да, Николь, я вообще очень люблю фортепьянную музыку. И хорошо знаю этого пианиста. Бывал на его концертах в Москве ... Тот молодой человек - ваш муж?

- Муж. А женщина, с которой вы были, очень красивая.

- Это моя двоюродная сестра, Энни. Но насчет красоты вы здорово хватили. Мы в детстве всегда называли ее обезьянкой, и она не обижалась. Я и сейчас ее так часто зову.

Что-то вроде довольной улыбки появилось у нее на лице.

- Нет, вы не правы, сэр, ваша сестра очень милая и своеобразная.

Энни так уверена сказала ему вчера после того, как они случайно столкнулись с Николь на ступеньках концертного зала: "Она тобой увлечена". - "С чего ты взяла? Это просто мой секретарь". - "Ой, ой, секретарь! У нее от этого устроено что-нибудь по-другому? Она, знаешь ли, слишком откровенно на меня взглянула". - "Как взглянула?" - "С ненавистью. Успокой ее потом, объясни, что мы просто родственники".

- Что у нас на сегодня, Николь?

- Совещание второго отдела, которое вы назначили на десять. Потом у вас встреча с военными.

- Помню.

- Еще, заболел ваш заместитель, у него острый бронхит. Еще к вашему сведению, Блюма срочно вызвали в Вашингтон. Его секретарь сказала мне, что позвонили прямо ночью.

- А кто вызывал?

- Звонили из Белого дома.

Торнвил удивленно поднял брови, Николь в ответ сделала то же самое. С чуть комичным выражением.

Он всегда смотрел ей вслед, когда она выходила из кабинета, и кажется девушка это чувствовала.

С Блюмом Стенли Торнвил был знаком почти двадцать лет, с первого своего дня работы в контрразведке. Тот его и принимал на службу, и стал тогда первым начальником. А потом так и остался им на многие годы. И когда Стенли работал в Германии, а потом в России, его патроном в Центре оставался Блюм. Никогда никаких служебных недоразумений между ними, ничего похожего на недоверие или взаимное недовольство. А в политической контрразведке очень трудно долго сохранять такие отношения слишком каверзная работа. Ну, например, когда нет никаких улик о сотрудничестве собственного дипломата или нелегала с местной спецслужбой, а подозрительные признаки есть. Надо возвращать такого деятеля в страну, по сути дела - ломать ему карьеру. Торнвил как резидент обязан этого требовать, а его патрону в Центре приходится доказывать необходимость отзыва формально ни в чем не провинившегося человека. Много таких хлопот он доставил Блюму за двадцать лет. И тот ни разу не фыркнул в ответ, не упрекнул в перестраховке. И когда там, в России, на вербовку выстроилась целая очередь всякого правительственного ворья, сколько потребовалось усилий, чтобы убедить Центр не кидать деньги налогоплательщиков всякой сволочи, которая продает не только настоящие, но и фиктивные секреты, объяснять, что нельзя покупать всю дрянь подряд... Блюм всегда ему верил. А он поверил Блюму, кажется, в тот самый первый день их знакомства. Время доказало, что они во всем были правы. Теперь, поднявшись до уровня первого заместителя директора Центра, Блюм и его перетащил наверх - полковник Торнвил, начальник Управления внутренней политической контрразведки страны. Высокое место.

Он проработал в этой должности только еще два месяца. Собственно говоря, этот срок ему и дали для того, чтобы войти в курс дела.

Что за странный ночной вызов его патрона? Стенли еще раз задал себе этот бесполезный вопрос, но потом очень скоро забыл, включившись в дневную гонку. Забыл до вечера, когда секретарь Блюма, позвонила ему и сообщила, что тот ждет его у себя.

Странное дело, Блюм не очень-то постарел за эти многие годы. Наверно потому, что и тогда не выглядел молодым. И лысина у него не выросла, и мягкие темные волосы по ее бокам не убавились. А главное, - глаза. Подвижные, с постоянной какой-то веселой готовностью, большие, карие, очень умные.

- А, Стенли! Садитесь, Стенли, присаживайтесь ... Ну как, были вчера на концерте? А я не пошел, ленюсь я с возрастом, мой дорогой, ленюсь. Хотел отоспаться, и на тебе, - ночной звонок из Белого дома ... Кофе не желаете?

- Нет, спасибо.

- Я тоже его сегодня слишком много выпил. Удачный концерт?

- Очень.

- Н-да, н-да, ... так вот, - Блюм потер свой большой лоб, на который не хватало ладони. - У нас любопытное дело, Стенли. Любопытное... и весьма паршивое. - Он вдруг заморгал глазами и прикрываясь рукой широко зевнул. - Простите, мой друг, не спал почти, и эти разговоры, --">