Себастьян Жапризо - Западня для Золушки

Себастьян Жапризо Западня для Золушки

Буду убивать

Жили-были давным-давно три девочки: первая — Ми, вторая — До и третья — Ля. И была у них крестная, от которой всегда так хорошо пахло и которая никогда не ругала их за шалости, и звали ее крестная Мидоля.

Вот они во дворе. Крестная целует Ми, не целует До, не целует Ля.

Вот они играют в свадьбу. Крестная выбирает Ми, никогда не выберет До, никогда не выберет Ля.

Вот они грустные. Уезжающая крестная плачет вместе с Ми, ничего не говорит До, ничего не говорит Ля.

Из трех девочек Ми самая красивая, До самая умная, Ля вскорости умирает.

Похороны Ля — серьезное событие в жизни Ми и До. Много свечей, много шляп на столе. Бел гробик Ля, сыра кладбищенская земля. Могилу копает человек в куртке с позолоченными пуговицами. Вернулась крестная Мидоля. Целующей ее Ми она говорит: «Любовь моя». А До — «Ты запачкаешь мне платье».

Проходят годы. Крестная Мидоля, о которой говорят потупив глаза, живет далеко и пишет письма с ошибками. Вот она бедная и шьет туфли для богатых. Вот она богатая и шьет туфли для бедных. Вот она при больших деньгах и покупает красивые дома. Вот она по случаю смерти дедушки приезжает в огромной машине. Дает Ми примерить свою чудесную шляпку, на До смотрит не узнавая. Сыра кладбищенская земля, засыпает ею дедушкину могилу человек в куртке с позолоченными пуговицами.

Позже До становится Доменикой, а Ми — далекой Мишелью, которая иногда показывается во время каникул, которая дает кузине До примерить свои чудесные платья из органди, которая покоряет всех с первой же минуты, которая получает от крестной письма, начинающиеся словами «любовь моя», которая плачет на могиле своей мамы. Сыра кладбищенская земля, и крестная не снимает руки с плеч Ми, Мики, Мишели, и шепчет нежные слова, которых До не слышит.

Позже Ми — она в трауре, потому что потеряла мать, — говорит До: «Понимаешь, мне нужно, нужно, нужно, чтобы меня любили». Это она, Ми, всегда держит руку До в своей, когда они выходят на прогулку. Это она, Ми, говорит своей кузине До: «Если ты поцелуешь меня крепко, если прижмешь меня к себе, я никому не скажу, я женюсь на тебе».

Еще позже, то ли два, то ли три года спустя, она, Ми, обнимает своего отца на бетоне взлетно-посадочной полосы, у огромной птицы, готовой унести его рука об руку с крестной Мидоля далеко, в страну свадебных путешествий, в город, который До ищет пальцем на картах атласа.

Еще позже ее, Ми, можно увидеть только на фотоснимках в журналах с глянцевыми обложками. Вот она с длинными черными волосами, в бальном платье входит в просторный, весь в мраморе и позолоте, зал. Вот она, длинноногая, в белом купальнике загорает на палубе белого парусника. Вот она за рулем маленького открытого автомобиля, куда набилось друг на дружку множество оживленно жестикулирующих юношей и девушек. То она слегка хмурит брови над своими чудесными светлыми глазами на хорошеньком личике, но это из-за солнца, которое отражается от снежной белизны. То она улыбается, совсем близко, глядя прямо в объектив, а в подписи по-итальянски сообщается, что когда-нибудь она унаследует одно из самых крупных состояний в стране.

Еще позже крестная Мидоля должна будет умереть, как умирают феи, в своем дворце то ли во Флоренции, то ли в Риме, то ли на Адриатическом побережье, и уже До сочиняет эту сказку, о которой, будучи уже не маленькой девочкой, прекрасно знает, что это выдумки.

Правды в этой сказке настолько, чтобы не давать До уснуть по ночам, но крестная Мидоля — не фея, а богатая старуха, которая по-прежнему делает орфографические ошибки, которую она видела не иначе как на похоронах, которая ей такая же крестная, как Ми — кузина: просто такие слова говорят обычно детям прислуги — таким, как До, таким, как Ля, — потому что им это приятно, а вреда никому никакого.

До, которой теперь двадцать лет, как и маленькой длинноволосой принцессе с фотографий в журналах, ежегодно к Рождеству получает сшитые во Флоренции туфли-лодочки. Возможно, поэтому она считает себя Золушкой.

Убила

Яркая вспышка белого света вдруг режет мне глаза. Кто-то склоняется надо мной, чей-то голос пронзает мне голову, я слышу крики, раскатывающиеся по далеким коридорам, но знаю, что кричу я сама. Ртом я заглатываю тьму, населенную незнакомыми лицами и бормотаньем, и снова умираю, счастливая.

Спустя мгновение — день, неделю, --">