Анатолий Яковлевич Степанов - Веревка из песка

Анатолий Степанов Веревка из песка

Глава I

Неумело, а потому с ненужными усилиями, он втиснул себя в эластичный конькобежный комбинезон, от паха до подбородка протянул застежку засекреченной тонюсенькой молнии и предстал перед зеркалом. Рассмотрел себя без удовольствия, оттого скривившись личиком, и вдруг насмешливо приказал:

— На старт!

Как там у них, у конькобежцев, видел же по телевизору? Левая нога на линии носком вперед, правая ступней в развороте на девяносто градусов для первого толчка сзади, полуприсед, как в гопаке…

— Внимание! — И тут должен последовать выстрел.

Он не дождался выстрела, потому что выстрела не могло быть. Но старт все-таки будет. Скоро звякнет звонок вызова — вместо положенного выстрела — и он сделает рывок. Куда? Для чего? Нет, не к такому старту он готовил себя все эти лихорадочные ученические годы.

Звякнул звонок. На выход…

…С необозреваемой высоты по пятнисто-каменным в ядовитой зелени противоестественного мха ступеням к яростно освещенной площадке, на которой трехметрово торчало белое продолговатое нечто, спускаются двое — он и она. В неких старческих одеждах.

ОНА. Это наконец то?

ОН. Не знаю. Посмотри сама.

ОНА. Мне страшно.

ОН. Мне еще страшнее. (Приказно.) Ну!

Она делает шаг, поднимает с яркой земли хвост веревки и дергает за него. Хламида беспорядочно сползает, открывая беломраморную фигуру юного атлета. Скульптурный юноша застыл перед неотвратимым рывком в битву, в смерть, в бессмертие, в никуда.

ОНА. Ты сделал это?

ОН. Это сделало меня.

ОНА (потрогав скульптуру за колено). Холодный.

ОН. Как моя могила, которую я наконец заслужил.

ОНА. Ты заслужил бессмертие, а не могилу.

ОН. Я — гений?

ОНА. Ты — гений. Но гений устал и хочет чаю. Пойдем, милый.

Медленно, как и спускались, они поднимаются по ступеням. Исчезают. Дождавшаяся их ухода девица в лифчике и шортах спускается по той же лестнице в отчетливом ритме степа.

ДЕВИЦА. Ну-с, посмотрим, что наваял мой дед, в дальнейшем именуемый старым хреном. (Идет вокруг скульптуры.) Как поживаешь, каменный гость? Молчишь? Гордый, да? (Поднимается на приступочек пьедестала и трогает мраморного атлета за причинное место.) Э, да ты не каменный?!

Скульптурный юноша подхватывает ее под мышки и возносит к себе на пьедестал. Девица обеими руками обнимает его за шею.

ДЕВИЦА. А я его старым хреном обозвала. Ужель он прав, и он — гений?

Скульптура деловито расстегивает на ней лифчик.

Пошел занавес. За ним глухо, но обвально аплодировали. Мраморный юноша длинно, от горла до промежности, развалил молнию на разрисованном под мрамор конькобежном комбинезоне и злобно сказал прятавшей титьки в бюстгальтер девице:

— Ты что, идиотка? Не понимаешь, по чему бьешь?

— Премьера же! Знаешь, как я волнуюсь?! Ну, прости, прости, Димочка. — Она прислушалась: за занавесом некоторые ретивые любители андеграунда кричали «браво». — Застегнись, сейчас на вызов пойдем.

— Без меня, — решил Дима и двинулся навстречу боевой толпе, которая уже высыпалась из кулис в страстном ожидании премьерных почестей.

— Дима, ты куда? — не столько спросил, сколько начальственно возмутился кругломордый от плешивости режиссер, он же его, Димы, учитель, он же мастер.

— Что-то плохо себя чувствую, Захар Захарыч, — соврал Дима, но соврал правдоподобно — после пятнадцати минут полной неподвижности в неудобной позе можно себя неважно почувствовать, — соврал так, что мастер поверил.

— Ладно, можешь отдохнуть перед банкетом.

— …Хрен тебе, а не банкет, — бормотал Дима в гримерной, стягивая с себя комбинезон.

— …Хрен тебе, а не банкет, — пробормотал он уже на выходе, услышав новый рев зрительного зала.

— Хрен тебе, а не банкет, — сказал охраннику у служебного входа.

Охранник, естественно, обиделся.

* * *

Он сам себе устроил мини-банкет. В круглосуточном магазинчике, что в устье Петровского бульвара, на последние взял две жестянки джин-тоника, одну вмиг опорожнил, а вторую — про запас — сунул в карман суконной куртки. И — на прогулку по ночной Москве.

Капал на удивление теплый майский дождь, от которого не было желания прятаться. Под дождем он поднялся к Петровке. Каретным Рядом к Садовому, через Садовое к Тверским-Ямским.

…Темные и большие дома с редкими освещенными окнами, в которые так интересно заглядывать и --">