Роберт Ладлэм - Повестка дня — Икар

несколько важных персон. Стоило проследить за их маршрутом… Вы понимаете? Это что касается места. Как я вычислил вас? Просто просеял сквозь мелкое сито возможные кандидатуры. Кто в Оперативном Отделе Государственного Департамента…

— Вы понимаете, что даже название нашего учреждения не может быть известным широкой общественности? — снова прервал его Сван.

— Да, конечно. А круг моих поисков не был слишком обширен. Я просто задал себе вопрос, кто может быть экспертом по Юго-Западной Азии? Кто хорошо знает язык и даже свободно владеет дюжиной диалектов? Только вы, мистер Сван.

— Вам пришлось немало потрудиться.

— Как и вам сейчас. — Эван кивнул в сторону компьютеров в соседней комнате. — Вы поняли, на что я намекал в своем сообщении, иначе вы бы меня не приняли.

— Разумеется, — кивнул заместитель директора. — Вы утверждали, что можете помочь. Это правда?

— Не уверен, но могу кое-что предложить вам.

— Предложить? Что конкретно?

— Присесть можно?

— Прошу. Не сочтите меня за невежу, просто я страшно измотан.

Кендрик опустился на стул. Сван уселся свободнее, искоса поглядывая на свежеиспеченного политика.

— Выкладывайте, конгрессмен. Сейчас дорога каждая минута. Не знаю, насколько важно то, что вы хотите сообщить. Если ваши сведения чепуха, то не понимаю, зачем вас сюда принесло?

— До самого последнего времени я ничего не знал о событиях в Омане.

— В это дьявольски трудно поверить. Конгрессмены не проводят отпуск в монашеском ските.

— Говоря о ските, вы оказались недалеко от истины.

— И вот, — с расстановкой произнес Сван, — молодой, честолюбивый человек, избранный от двух бань и трех раздевалок, решает ни с того ни с сего сигануть в большую политику. У вас это первая попытка?

Кендрик сидел неподвижно. Лицо его ничего не выражало. Но глаза…

— И смысл, и содержание вашего высказывания оскорбительны, — спокойно заметил он.

— Обстоятельства вынуждают. Уже убили одиннадцать человек. Двести тридцать шесть человек с ужасом ожидают казни. Поэтому я и требую конкретности. Скажите, как вы сможете помочь? Чем? На мои оголенные нервы сейчас все, что относится к Маскату, действует как электрический разряд. Вы передали мне несколько слов на языке, который изучили, вышибая деньгу на службе какой-нибудь нефтяной компании. Наверняка вы пришли к выводу, что эта малость даст вам право предложить свои услуги в качестве консультанта. Новичок-политик вдруг становится консультантом в Госдепартаменте во время национального кризиса. Что бы ни случилось, вы в выигрыше. Это заставит ваших колорадских земляков снимать перед вами шляпу.

— Это было бы весьма вероятно, если бы был хоть малейший шанс, что кто-нибудь в Колорадо узнает об этом.

— Что?! — Заместитель директора глянул на странного посетителя уже с меньшим раздражением. Ему вдруг показалось, что он уже где-то видел этого человека.

— Полагаю, что излишняя эмоциональность вашей речи — результат переутомления и стресса. А если так, мы сработаемся. Надеюсь, вы придете к правильному выводу, а именно: я представляю для вас немалый интерес. Для начала мои условия таковы: вы даете письменные гарантии о полной тайне нашего сотрудничества. Никто не должен знать, что я был здесь. Я никогда не видел вас и не говорил с вами.

Сван в замешательстве откинулся на спинку стула, потер заросший подбородок.

— Теперь я знаю, кто вы, — неожиданно мягко заметил он.

— Мы никогда не встречались.

— О чем вы хотите поведать мне, конгрессмен? Можете начинать с любого места.

— Я выехал к вам восемь часов назад. До этого целый месяц путешествовал, направляясь из Колорадо в Аризону. Места там довольно пустынные. Вот вам и скит для конгрессменов на время отпуска. Я миновал Лавовый водопад и достиг базового лагеря, где находились люди. Там впервые за четыре недели я услышал радио.

— Четыре недели? — переспросил Сван. — И все это время вы были изолированы от внешнего мира? Вы часто так поступаете?

— Ежегодно, — сказал Кендрик. — Это стало своего рода ритуалом. Я всегда путешествую в одиночестве.

— Ну что же, политические деятели бывают всякие и разные, — раздумчиво заметил заместитель директора, вертя в пальцах карандаш. — Вам не приходила в голову забавная мысль? Конгрессмен на время может забыть обо всем мире, но не может забыть об избирателях. Избиратели, знаете ли, такая --">