Антон Сергеев - Сказка с (не)счастливым концом(?)

долгого отсутствия его Хозяина? Тот, с каменным лицом, посоветовал отцу набраться терпения и вновь отошел в сторону, шевеля губами в небольшой микрофон, закрепленный у него на подбородке.

Сефербий в раздражении подергал себя за усы. Хмель уже улетучился, а вместе с ним пропало и некое внутреннее умиротворение, сменившись неясной тревогой. Олигархи с первых рядов то и дело поглядывали на свои роскошные часы. Некоторые из них, кто в данный момент был в партнерских отношениях, перешептывались и кивали в сторону Главного Иерарха.

– Ну, где же ты, черт тебя подери, – сквозь зубы просипел Сефербий, и тут, как по мановению волшебной палочки, в зале из уст в уста прошелестело: «Идет! Смотрите, Первый идет! Первый!»

Сефербий резко, до хруста в заплывшей шее, оглянулся и действительно увидел, как на помост упругим шагом зрелого, уверенного в себе мужчины, поднимается государь.

Первый задержался перед столом, поднял правую руку и повел ей из стороны в сторону жестом умелого оратора. Зрители ответили своему правителю бурной овацией. Операторы споро крутили камерами, чтобы выхватить из зала крупные планы наиболее интересных лиц.

– Дорогие друзья, коллеги, сограждане. Я рад приветствовать всех вас сегодня! Кого-то – здесь, в зале, всех остальных – у экранов телевизоров. Мы с Главным Иерархом, преподобным Сефербием, – Первый развернулся в сторону толстяка, и тот быстро кивнул, – хотели донести до вас одну новость.

– Прошу вас, святой отец, – Первый церемонно поклонился Сефербию и, наконец, сел на свое место по центру стола. Получалось, что преподобный сидел, как бы, по правую руку от властителя.

Сефербий сухо откашлялся в кулак и начал декламировать давно заготовленную речь. Поначалу он еще немного сбивался от неожиданно нахлынувшего на него волнения, но затем вошел в привычную колею и даже не сразу заметил, как на его руку легла прохладная ладонь Первого. Государю пришлось легонько сжать рыхлую плоть преподобного, чтобы тот отвлекся от рассуждений о стремлении к благочестию мирян, многочисленных кознях Сатаны и противостоящих ему Белых Ангелов Порядка.

– Закругляйся, – строго шепнул святоше повелитель и через секунду уже благосклонно улыбался в подставленную камеру.

– … И потому, глаголю я вам, дети мои, – Сефербий еще больше надулся от важности, пухлые щеки его налились алым, норовя лопнуть и забрызгать кровью все вокруг, – а глаголю я от имени всей Русской Валламской Церкви, что на Великом Соборе тринадцатью и еще тридцатью иерархами было принято единогласное решение признать нашего дорогого и горячо любимого государя, да славятся дни его во веки веков, Помазанником Божиим, а также выдвинуть его на пост Царя Всея Руси! Ибо издревле повелось, что народом нашей великой родины должно править единоначально! Смиренно надеюсь, что наши просьбы будут услышаны и поддержаны всеми вами, дети мои…

Последние его слова потонули в громе аплодисментов, по сравнению с которым приветственная овация была похожа на моросящий грибной дождик на фоне тропического ливня. Из зала стали раздаваться выкрики, которые быстро переросли в скандирование: «Первый! Первый! Царь! Царь! Царь!»

Первый живо вскочил со своего стула и простер обе руки вперед и вверх, призывая к спокойствию. Лицо его будто бы сияло изнутри каким-то божественным светом.

– Друзья! – загрохотал усиленный спрятанными микрофонами голос правителя. – Друзья мои!

Крики потихоньку стихли и зал успокоился, внимая словам своего повелителя. Жизнь и благополучие любого человека, сидящего здесь, зависело от властного старца, стоящего перед ними на помосте. Он мог управлять судьбами людей одним лишь кивком головы или брезгливым движением плеч, и все слишком хорошо это знали.

– Друзья, – повторил еще раз Первый. – Безусловно, Русская Валламская Церковь в лице Главного Иерарха, – он указал на Сефербия, – других, не менее достойных, иерархов, а также миллионов и миллионов прихожан, оказывает мне великую честь, предлагая принять этот, в какой-то степени священный для нашей с вами страны, титул.

– Однако, одновременно с честью, это еще и великая ответственность, которую иной человек может и не выдержать…

Несколько человек с задних рядов стали раздаваться крики: «Первый выдержит! Первый сможет!» и им

--">