Ксений Белорусов - Конечная Остановка

Ксений Белорусов Конечная Остановка

Предстоятельно посвящается, настоятельно предназначено, обстоятельно предписано разнообразным инакомыслящим, всяческим диссидентам, вольнодумцам, оппозиционерам и всевозможным революционерам всех времен и разных народов.

…И даль свободного романа

Я сквозь магический кристалл

Еще не ясно различал.

А. С. Пушкин, «Евгений Онегин», гл. 8, ст. L.

ПРОЛОГ ПЕРВЫЙ Частные правила

Объемная, просторная пятикомнатная квартира в хорошем старом доме досталась, вернее, осталась Евгению вполне хрестоматийно. Завещал ее ему родной и любимый дядюшка. За что ему поминальное, неоскудевающее спасибо от почтительного племянника. На этом свете и на том, по эту или же по ту грань нашего бытия вместе со всеми бытовыми и жилищными условиями нельзя не остаться бесспорно благодарным досточтимому покойнику.

При этом и при том старший брат отца излишне строгими и глупо честными правилами отнюдь не отличился. До и после кончины он не был, не стал ни ослом или каким-нибудь иным басенным персонажем. Хотя литературным героем его покойный дядька мог бы стать с полным на то основанием, ― полагал Евгений Печанский. Например, хотя бы потому, что заблаговременно побеспокоился прописать, чин по чину зарегистрировал избранного наследника на приватизированной жилплощади. Даже предоставил ему еще при жизни предостаточно наличности, чтобы оплатить все хлопоты и издержки по введению конкретного Евгения Вадимовича Печанского, гражданина РБ, в неоспоримые права первоочередного наследования.

И документально, точнее, нотариально с недвижимостью все сделано без сучка и задоринки, дабы чужестранные претенденты недвижимо побывали с носом и поимели от белорусских наследуемых благ не больше, чем им отписано и отказано. Изначально дядюшка имел в далеком виду издавна разъехавшуюся с ним законную московскую супругу и ее дочь, которую он ни в жизнь не считал собственно своим произведением. Что и доказал, показал генетический анализ уже после отъезда неверной жены в Москву к родителям. Однако от внезапно организовавшегося послебрачного российского сына Александр Сергеевич Печанский никогда и не помышлял отказываться. Оставил на усмотрение белорусского племянника распорядиться, согласно недвусмысленной воле покойного, причитающимся тому самому россиянину иностранным отцовским наследством.

Заграничного, уточним, питерского двоюродного братца душеприказчик Евгений, очевидно, не обидел, честь по чести в красивом конверте передал ему из рук в руки кредитную карточку. Не любопытствовал тактично, какая сумма на ней означена. С одной стороны, так велел заставивший себя уважать дядька. А с другой, помешали разные хлопотные дела торжественных похорон Александра Печанского, далеко не последнего человека в Республике Беларусь. Солидную банковскую карточку со всеми сопутствующими реквизитами братка Севастьян получил на кладбище во время нудных официальных и официозных прощальных речей. Евгений было хотел совершить денежную трансакцию во время поминальной службы в Кафедральном соборе, но не посмел нарушить православное благочестие.

Зато по дороге от Восточного кладбища подвез он брата в хороший правильный банк, где честно и крепко стерегут от завидущих глаз да загребущих лап белорусского государства доверенные им денежки.

― Сказать, Ген Вадимыч, сколько там, иль ты сам знаешь? ― будто бы безразлично тогда спросил петербуржский брательник Сева.

― Не знаю и не спрашиваю, ― констатировал менский братаныч Евген. ― На чужое позаришься хоть в малости ― свое потеряешь по-крупному.

― И то верно, ― лаконично согласился Сев Саныч с братней чисто буржуазной максимой, видимо, вон-таки продолжено ошарашенный, в кредите свалившимися на него весомостью, размером значимого наследства, сполна свободного в дебете от долгов перед обществом. И главное ― недоступного меркантильным домогательствами любых государственных служб с этого либо с того боку союзно-восточной границы.

Допустим, в банкетном многолюдном зале на дядюшкиных поминках богатый гость Севастьян Печанский особо не разгулялся, сгоряча не разошелся с российским купеческим размахом. Во плоти сохранял прохладное достоинство и чопорную вальяжность крупного негоцианта из самого Санкт-Петербурга. --">