Вячеслав Павлович Белоусов - Провокатор

Вячеслав Белоусов Провокатор

ПРОВОКАТОР

Посвящается следователям правоохранительных органов, людям, которых я знал, любил и люблю

I

Пятьдесят второй заканчивался тревожно, тяжело, а эти последние месяцы года особенно. Словно кошки скребли душу. Как ни скрывали, а сверху, из Министерства госбезопасности, в «контору» доходили страшные слухи — вождь болен! Теперь уже по-настоящему. И безнадёжно. Жуткое предчувствие, казалось, висло в воздухе. А чего?.. Когда?.. Никто толком ни звука.

Полковник Ахапкин не выдержал, тайком умчался в командировку, хотя бы что-то… там… у соседей в Сталинграде разузнать. Там всё ближе.

И тут случилось это. У самих. Да такое! Передавали друг другу на ухо, с придыханием, как глухой глухому, не веря до конца: в «конторе» труп! Рано утром нашли. Начальник отдела майор Савелий Подымайко в собственном кабинете!.. В петле! Почему?.. Сам?.. И надо же, как назло, в отсутствии начальника! Зам, подполковник Баклей, с пистолетом в руке, чуть не стреляя, как в атаку, пронёсся туда, в кабинет. За ним оперуполномоченный капитан Минин с очумелыми глазами, пунцовый дежурный и прочий народ, кто со своими делами поторопившись, загодя пришёл. Вон он!.. На полу так и сидит, раскорячив ноги, прямо за дверью…

Минин ремень перерезал выше головы под самой дверной ручкой, чтобы петлю не потревожить и голову покойника аккуратно ему же на плечо прислонил. Вчера ещё вихрастая, сейчас она с белым лицом и синими губами, словно картонная маска, безразлично взирала на всех белёсыми зрачками.

— Глаза-то открыты! — вскрикнул истерично кто-то из женщин.

— Может, ещё жив? — вырвалось у кого-то следом совсем ни к месту.

— Какой там… — Минин ладошкой веки покойнику закрыл. — Остыл. Несколько часов, как минимум.

— Ты где был? — заорал вдруг Баклей, и его лицо краской налилось, задрожал весь перед капитаном с пистолетом.

— Я?

— Ты, ты! Вы же с ним вчерась весь день о чём-то калякали в кабинете. Разбирали чёрт-те что. Я заглядывал, забегал!..

Минин плечами пожал.

— Чего тебе трепался твой начальничек?

— Вы пистолетик-то убрали бы, Нестор Семёнович. — Минин нож сложил, в карман сунул.

— Что?

— Пальнёт — ещё жертва будет.

— Ты это брось, капитан! — снова заорал, срываясь на высокой ноте подполковник. — Вместе пили?

— Я с обеда от него как вышел, так и не видел больше.

— И что?

— А обсуждали-то?.. Он про пацанву ту… деревенскую делился. Которыми ему Ахапкин поручил заниматься.

— И всё?

— Вы про это?.. — Минин демонстративно помахал рукой у самых губ покойника, потом лениво приподнялся, чуть ли не в лицо подполковнику сам выдохнул от всей души. — Обижаете, Нестор Семёнович.

— Тогда чего же? — смутился Баклей, стушевался от дерзкого оборота.

— Осмотр надо организовать. Протокол. И медиков вызвать, — полез за папиросками Минин.

— Занимайся, — подполковник только теперь про пистолет в руке вспомнил, повертел его, как вещь инородную, выматерился, в кобуру сунул. — Чтоб всё по форме. Я пойду в Сталинград звонить.

И, ссутулившись, развернулся, заспешил, заторопился к себе на верхний этаж. На ходу уже бросил через плечо:

— Помощь нужна?

— А вот, Петрович, если что, — кивнул Минин на дежурного и уже собравшимся хмуро бросил: — Расходились бы, товарищи.

Часа через два тело увезли. И весь день в коридорах никого. Жались по кабинетам. В «конторе» как вымерло. А ночью собрались на отшибе у оперуполномоченного капитана госбезопасности Минина. Здесь, на окраине города, пусто, собака какая забрешет, за версту слыхать. Хозяин в доме один-одинёшенек, своих схоронил давно, но обвык, справляется, в комнатах чисто, а по углам темно, кто туда полезет.

Трое за столом как раз и уместились. Сам хозяин и два лейтенанта: щупленький очкарик Квасницкий и здоровяк Жмотов. Все в форме, при наградах, у кого имелись, — как положено. Едва огляделись, усевшись, здоровяк вздрогнул: из верхнего угла, прожигая насквозь, подозрительно следили чёрные глаза с бледного лика.

— Икона, — поёжился Минин. — Самому каждый раз не по себе. От прежних жильцов ещё. Всё снять надо, а некогда. Прибежишь переспать и забываешь.

Керосиновая лампа то и дело коптила, метался жалкий язычок пламени, потому как не сиделось то одному, то другому. Всё вскакивали, дёргались по пустякам: то для закуси харч --">