Иван Иванович Любенко - Поцелуй анаконды

пожаловал, – потягивая ароматную вишневую наливочку, объяснял цель своего очередного визита начальник сыскной полиции. – Но и это еще не все. У поручика, что цианид купил, есть возлюбленная Мария Тимофеева. Приблизительно месяц назад пытался этот самый Швеенфорт к ней посвататься. Но родитель девушки, известный в городе издатель, браку воспротивился и, как мы выяснили, дочери со всей строгостью наказал: «Негоже тебе за безродного офицерика замуж выходить. Да и внуков я хочу каждый день своими глазами видеть, а не их фотокарточки из военных гарнизонов получать. Ослушаешься и пойдешь за него без отцовского благословения – прокляну! Пока я жив, иному не бывать!. А третьего дня Илья Борисович выпил на ночь успокоительного, лег спать и больше уже не проснулся. Вчера схоронили. В том пузырьке ничего не осталось, так что определить состав не удалось. Вот, я и его на всякий случай прихватил. – Ефим Андреевич достал из саквояжа маленькую бутылочку из темного стекла, заткнутую деревянной пробкой, и поставил на стол перед Ардашевым.

– А что поручик? – Присяжный поверенный понюхал содержимое пустого флакона, вытащил пробку и положил ее на стол.

– Клянется, что в смерти Тимофеева он не виноват. Для чего яд покупал, не признается. Мы провели у него обыск, нашли только оставшиеся два золотника. Где недостающие два – говорить отказывается. Молчит. Судебный следователь и полковое начальство его арестовали. Сдается мне, что зря. Уж слишком глаза у него ясные, да и взгляд открытый. Я, знаете ли, всякого в жизни насмотрелся. Почитай, тридцать лет служу. Так что злодея от невиновного отличить сумею. Офицер этот стишки, оказывается, всякие пишет. – Поляничко вытащил блокнот и протянул адвокату. Тот углубился в чтение.

– Да, строчки и впрямь невеселые:

Разлуки мы перенесть не смогли

И вместе в холодную землю легли…

– С Троеглазовой тоже заминочка вышла. Муженек-то ее страдал запоями. Вот она и решила его от беды спасти. Купила в той же аптеке травяной настой от пьянства и потихоньку добавляла ему в борщ. А крапчатый болиголов разбавила спиртом и оставила в кладовке. Муж, по-видимому, ночью встал и решил, пока жена спит, слегка опохмелиться. Да ошибся и хватил отравы. Ядовитого вещества осталось почти с бутылку. Она так и не смогла толком пояснить, для какой цели его купила. Ну, мой заместитель сдуру и накричал на нее. Анфиса совсем в себе замкнулась и разговаривать с нами перестала. Следователь Леечкин и ее заключил под арест. Скорее всего, говорит, именно она яд в борщ и подливала. А историю с кладовкой просто выдумала. Вчера стража перехватила записочку, которую вдова послала на волю. Адресовалась своему возлюбленному – учителю мужской гимназии Якову Соломоновичу Миркину. Вот, пожалуйста. – Поляничко достал из кармана свернутый кусочек бумаги и прочитал: – «Милый, что бы ни случилось, я ни в чем не виновата. Твоя Анфиса». Антон Филаретович сегодня его допросил. Жидкий оказался субъект. Стоило Каширину напустить страхов, как он все перед нами выложил, не постеснялся даже обрисовать интимные подробности любовных утех с купчихой. Слизняк. Такой на убийство не пойдет. А еще тюремный фельдшер при осмотре обнаружил у нее постыдную болезнь в очень запущенной форме. Тут я, признаться, совсем в растерянности, и что уже думать, не знаю. – Полицейский начальник встал с глубокого кожаного кресла, подошел к открытому окну и с интересом стал наблюдать за гуляющей по Николаевскому проспекту публикой.

– Предлагаю, Ефим Андреевич, пройтись до аптеки и проверить, нет ли нового покупателя смертельных экстрактов. Сдается мне, что это не последние жертвы ядовитого снадобья, – предположил адвокат.

3

От особняка Ардашева до бывшего лекарского заведения Минца было десять минут ходу. Да и то если идти не спеша и без конца оглядываться на красоток, дефилирующих по густой аллее бульвара. Именно так, беспрестанно озираясь по сторонам, передвигались два горца в черкесках и папахах, видимо, впервые оказавшиеся гостями цивилизованного общества.

В вестибюле было пусто. В самом центре располагался большой рецептурный стол с конторкой и выдвижными ящиками. На нем стояли медицинские весы с разновесками, микроскоп, многочисленные мензурки, пинцеты и прочие предметы, необходимые для «штандглаза»^[2]. На полках лежали горчичники товарищества «В.К. Феррейн», мыло «Ягодное» от перхоти, глицериновая пудра, крем для лица --">