Фридрих Евсеевич Незнанский - Опасно для жизни

Опасно для жизни

Часть первая «КИТАЙСКИЙ БЕЛОК»

Турецкий шел по перрону, посматривая то на номера вагонов, то на двигавшуюся параллельно с ним толпу. Четко выделялись «новые русские», преимущественно молодые мужики в длинных плащах, с неизменными телефонами около уха, в которые выдавались, видимо, ну очень важные указания, что подтверждалось значительным выражением туповатых физиономий. Вот, мол, какие мы крутые! Такой же, только спутниковый, — презент Славы Грязнова в его бытность хозяином частного сыскного бюро «Глория» — лежал и в кармане Турецкого. Но Саша редко пользовался подарком — дороговато, да и стеснялся он на людях пользоваться трубкой. Правда, в Питер «трубу» пришлось взять. Настояли и Меркулов, заместитель Генерального прокурора России, и Грязнов, начальник МУРа, верные друзья и соратники. Связь должна быть непрерывной и надежной!

Александр Борисович снова глянул на толпу. Печально шествовали командированные госучреждений (все поди директора, кто сейчас еще в командировки-то ездит?) с неизменными кейсами в руках и затравленным выражением лиц. Деньги приезжали выбивать, отметил про себя Александр, для своего великого города с областной судьбой. Деньги выпрашивают, а сами на «Красной стреле» катаются. По высшему разряду, усмехнулся он. Молчаливо и скорбно шагавших директоров «забивали» шумные стайки иностранцев — все сплошь старички и старушки, резво катившие чемоданы на колесиках и весело щебетавшие по-английски. Вот бы дожить до такой старости, позавидовал Турецкий. Заработать хорошую пенсию, путешествовать по свету, пожить для себя. Он представил на минуту, как он, сухопарый седой старичок, катит этакий чемоданишко, а рядом семенит старушка Ирина Генриховна, такая же сухощавая, с перманентом на седых волосах, в джинсиках и курточке и почему-то в огромных очках. Она тоже катит свой чемоданчик и говорит с мужем по-английски. Почему по-английски? Потому что в русском варианте такую картину просто не представить. Турецкий даже улыбнулся этому видению, неизвестно почему возникшему в его сознании. Да какие уж там путешествия! Вообще дожить бы до старости. Он снова подумал о Володе Фрязине и помрачнел.

— Добрый вечер, ваш билет, пожалуйста, — услышал Саша обращенный к нему женский голос.

Оказывается, он уже стоял около своего вагона. Протянув приветливой, средних лет проводнице билет, Саша вошел в сияющий чистотой и зеркалами вагон СВ. «М-да, совсем недавно посещал я славный град Петров, — вспомнил он расследование убийства питерского вице-губернатора, продвигаясь по ковровой дорожке к своему купе. — А до этого? Ну да, дело Канстантиниди ¹. Тогда провожала меня, помнится, веселая компания: Грязнов с Ниной и Карина. А в Эрмитаже, как сейчас помню, взяла в клещи любвеобильная дама Вероника Моисеевна. Да, не очень-то приятное воспоминание о петербурженках оставила эта дамочка», — опять усмехнулся Турецкий. Сколько воды утекло! Грязнов расстался с Ниной. Карина, слава богу, вышла замуж, избавив Турецкого от угрызений совести по поводу загубленной роковой любовью жизни. Все проходит!

«Ну вот, в одном купе с женщиной!» — досадливо поморщился Александр Борисович, остановившись в дверях. — Сейчас начнется: «Выйдите, пожалуйста, не заходите, пожалуйста…»

— Добрый вечер, — произнес он вслух.

Стройная, выше среднего роста женщина в светлом плаще обернулась и улыбнулась Турецкому.

— Добрый вечер, — ответила она звучным, каким-то виолончелевым голосом. — Не заходите, пожалуйста! Я сейчас плащ сниму, вещи устрою и предоставлю вам возможность расположиться, — продолжая улыбаться и поправляя коротко стриженные каштановые волосы, проговорила она.

«Что и требовалось доказать!» — сказал себе Турецкий. Но никакой досады уже не было. Стоя в проеме, он невольно любовался ее легкими движениями, вдыхал свежий аромат духов.

— Прошу. — Женщина вышла, жестом пригласив Александра в купе и глянув на него большими, внимательными серыми глазами.

Проходя мимо нее, Александр почему-то вдруг смутился и едва не покраснел. «Этого еще не хватало!» — одернул себя «важняк».

Турецкий повесил на плечики куртку, сунул под полку сумку, достал из кармана неизменный «Честерфилд».

— Пойду --">