Наталья Ивановна Никольская - Двойной портрет

НАТАЛЬЯ НИКОЛЬСКАЯ ДВОЙНОЙ ПОРТРЕТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ПОЛИНА)

Боже мой, сколько раз я говорила своей непутевой сестре, что алкоголизм – страшное социальное зло! Не верит… Что ж, пускай теперь сама в этом убедится. Пусть проспит такой замечательный, солнечный день дома, если не слушает мудрых советов. А ведь могла бы…

Сегодня Ольга могла бы поехать вместе со мной к одной нашей общей знакомой. Эта сорокалетняя женщина занималась шейпингом в спорткомплексе под моим руководством. Работала Людмила главным бухгалтером в какой-то крупной фирме, доход имела очень даже неплохой – во всяком случае, им с дочкой на жизнь хватало. За индивидуальные занятия Людмила платила мне более чем щедро, и, ясное дело, мне не хотелось терять такую клиентку.

Как-то мы с Людмилой разговорились, и она поведала мне о своих проблемах психологического характера, которые возникли у нее после смерти мужа. Я свела ее со своей сестрицей-психологом (все-таки Ольга кандидат наук в этой области!), обе остались очень довольны друг другом и с тех пор нередко встречались. Я даже немного ревновала. Хотя мы с Людмилой тоже продолжали поддерживать отношения. Но с Ольгой у них нашлось одно общее качество, сблизившее их очень тесно. Тут я не могла составить конкуренции, не спорю.

Дело в том, что Людмила нежно любила… как бы это выразиться… Короче, всякие вкусные алкогольные напитки. Нет, она не пила в грубом смысле этого слова – фу, какая гадость! А просто, как говорит моя Ольга, иногда снимала стресс, восстанавливала эмоциональную ауру. Честно говоря, у них вместе это получалось настолько прелестно, что мне даже иногда хотелось составить компанию. Но… принципы, знаете ли, не позволяют. Просто не пью я, и все. Совсем. Ну, разве что самую капельку по великим праздничкам.

И вот несколько дней назад я встретила Людмилу в городе, она очень обрадовалась и тут же пригласила меня к себе. К сожалению, я спешила и предложила перенести встречу на выходные. Людмила подумала и согласилась, настояв на том, чтобы я взяла еще и Ольгу. Я передала сестре Людмилино приглашение, та жутко обрадовалась, и вот сегодня-то мы вместе и собирались навестить нашу знакомую.

И ведь говорила я Ольге: не пей с утра, вот приедем к Люде – там и оттянешься. Так нет же! Как лепетала мне сестра сегодня, когда я заехала к ней и ахнула, «Поля, я только кап… капельку отпила из бутылочки…» И показывала мне потом ту «бутылочку». Извините, «бутылочка» была по размеру такая, что из нее только отхлебни – потом долго не встанешь.

Короче, посмотрела я на это безобразие и поняла, что Ольге сегодня придется посидеть дома. Вернее, полежать. Именно так я и сказала сестре. Ольга заверещала, как пойманный за уши заяц, и попыталась было воспротивиться. Она кричала, запинаясь на каждом слове, что это есть вопиющая дискриминация и унижение человеческого достоинства, но никак не могла выговорить слово «дискриминация». Я решила сыграть на этом и предложила: выговоришь двадцать раз подряд это слово без запинки – возьму с собой. Сомневаюсь, что Ольга и в нормальном-то состоянии смогла бы произнести это коварное слово двадцать раз подряд (потому что этого не сможет ни один нормальный человек, я проверяла, не сомневайтесь, а уж я-то человек абсолютно нормальный, можете поверить), короче, сестра захлебнулась уже на второй попытке, я выразительно посмотрела на нее и препроводила зареванную Ольгу спать, напичкав ее успокоительным.

И вот теперь я ехала к Людмиле одна. Вернее, шла, потому что погода была очень хорошая – конец апреля просто радовал, будоражил, возбуждал, поднимал, окрылял, звал куда-то ввысь своим пьянящим ароматом и свежестью – и еще потому что, честно говоря, подозревала, что Людмила наверняка склонит меня выпить хотя бы глоточек. А как потом за руль садиться?

Людмила жила за железнодорожным вокзалом в большой девятиэтажке на шестом этаже. Я уже поднималась по лестнице, выходя из подземного перехода, как вдруг перед моими глазами предстало не очень приятное зрелище: при выходе из перехода здоровый парень лет тридцати, в кожаной куртке нараспашку, пинал ногами и колотил руками худенькую нищенку в старушечьем платке, туго замотанном на голове. Она пыталась закрыться руками от сыплющихся куда попало ударов, но это у нее получалось плохо. Она не кричала, не звала на помощь, только слабо взмахивала руками. В конце концов женщина потеряла последние силы и неловко повалилась на бок. --">