Ирина Градова - Убийство на экзамене

свалился.

– Так им и надо. Раз детей нельзя руками трогать, то про трогание через дверь никто ничего не говорил, – одобрила я.

– Всем хулиганам устроить темную! – продолжила бушевать Марина Павловна.

– Нельзя трогать, говоришь? Помнишь, я две недели назад дралась с Усовой? Натрогалась на целый судебный процесс.

Такое не забыть. Усова, отпетая ученица восьмого класса, всем потом хвасталась, что дралась с самой физручкой, скромно умалчивая, кто победил.

Тот факт, что учеников нельзя трогать руками, в последнее время обрел особую актуальность. В учителях видят педофилов. Клятвенно заверяю всех подряд, что это не так. Никаких чувств, кроме «боже, опять они!» дети у нас не вызывают. Будучи учителем в обычной школе, я прекрасно понимаю мировую финансовую элиту и даже ей сочувствую. Ее обвиняют в создании заговоров, интригах, кознях, человеческих жертвоприношениях и многом другом. Примерно тот же список обвинений, только немного расширенный и дополненный, обрушивается на голову учителей.

– Давайте проведем совещание поскорее. Сидим и слушаем, – раздался голос нашей похудевшей ответственной за экзамен Людмилы Ивановны, вконец измученной десятками меняющихся постановлений обезумевшего министерства. Но начать мы не успели. Заглянул усатый заведующий столовой:

– Извините, а в пятницу надо кормить учеников или пусть говеют?

– В пятницу что у нас? Генеральная уборка и классный час. Пусть говеют, – сказала Людмила Ивановна.

– Кстати, скажите, а организаторам на экзамене можно есть? – спросила химичка.

– Нет.

– Тогда я не пойду, – буркнула физкультурница.

– Если окажетесь в коридоре, то можете поесть, но втихаря и немного, – снизошла Людмила Ивановна.

– Под столом или в туалете, – дополнила Марина Павловна.

– Внутривенно через капельницу, – тихо вякнула я.

Людмила Ивановна осталась верна теме совещания, не купилась на обсуждение продуктов и возможности поесть, поэтому начала пространно рассказывать об экзамене.

– …В случае, если сдающего вы застали за использованием шпаргалок, вы обязаны сообщить об этому главному организатору и составить протокол о досрочном завершении экзамена. Если ученик завершает экзамен по причине плохого самочувствия досрочно, вы также заполняете протокол по утвержденной форме. При подаче апелляции также составляется протокол.

– Где достать формы этих протоколов? – уточнила историчка, заматываясь плотнее в свою любимую красную шаль.

– Все документы и бланки будут предоставлены в пункте проведения экзамена.

Главная вещала о всевозможных правилах поведения на экзаменах, голос ее расплывался, в моих глазах сгущалась муть, и я потихоньку засыпала. Суть совещания сводилась к тому, что на любой случай процедура ЕГЭ предусматривает составление протокола. Теперь нам перечисляли все эти случаи. Я продолжила упражнения в зевании. Не от безответственности, а от усталости. Неловко признаться, но мне тяжело орать шесть часов подряд на постоянно сменяющихся детей. Возможно, я вообще профнепригодна из-за этого.

Из коридора раздался жуткий вопль.

– Что это? – встрепенулась я. Мой стаж работы здесь был около трех месяцев, поэтому я еще не ко всем странностям привыкла.

– Это Влад поставил Косте подножку, и он впечатался носом в пол, – пояснила сидя на месте Марина Павловна. – Будет много крови.

Через полминуты раздался еще один вопль, от которого по спине пробежало стадо мурашек.

– А это что?

– Пострадавший хочет мстить, – припечатала она.

…Экзамен начинался ровно в десять утра, но прийти нужно за полтора часа до него, чтобы пройти инструктаж и подготовить аудитории. Следуя инструкции, я приехала в совершенно постороннюю школу под номером пять, где мы должны были сидеть с учителями из школы номер двадцать два. А мы – пришельцы из восьмой. Сдающие ученики – из школ номер тридцать один, сорок четыре, одиннадцать и двадцать три. В общем, полный интернационал.

Здание школы номер пять было составным: старой части исполнилось полтора столетия, а новую отстроили всего лет сорок назад. В этой школе я была уже на двух экзаменах, и оба раза главная организатор сажала меня в гордом одиночестве в коридор возле штаба, где на расстоянии метра от двух аудиторий располагались туалеты. Поэтому я тихонько изнывала от скуки, сидя фактически «у параши». Унизительно, но социальный статус педагога отображает.

Штаб располагался на третьем этаже --">