Дональд Эдвин Уэстлейк - Лазутчик в цветнике

дохода с тех пор, как его выгнали из городского колледжа, и живущим бобылем в… — тут он обвел мое обиталище очень выразительным взглядом, — несколько стесненных обстоятельствах. Нет. Тот Юджин Рэксфорд не имеет никакого значения. Он — ничтожество и даже того меньше.

Вот как! Последние тринадцать лет я думал, говорил и даже писал о себе то же самое, но когда совершенно незнакомый человек высказал все это прямо мне в глаза, я почувствовал себя немного неуютно. Кроме того, откуда он столько знает про меня? Ведь он же не из ФБР.

— Вот как… — начал я, но гость решил вести разговор по своему сценарию.

— Тот Юджин Рэксфорд, который нужен мне, — продолжал он высокопарным, не терпящим возражений тоном, — не кто иной, как национальный председатель Союза борьбы за гражданскую независимость! Да будет уделом его процветание! Пусть стремится он неотвратимо к своей цели! Да сбудутся его мечты!

Мне подумалось, что этот тип, должно быть, торгует одеждой военного образца. Когда возглавляешь движение, которое придерживается крайних взглядов, такие встречи неизбежны. То и дело приходят люди, которым неймется снабдить тебя военной экипировкой, армейской символикой, сбагрить тебе излишки оружия. И все они полагают, будто я купаюсь в золоте, поступающем прямиком из Москвы. Поэтому я весьма прохладно воспринял хвалебные песнопения господина Юстэли. Более того, я спросил:

— К чему все это пустословие?

— Мистер Рэксфорд, — ответил он, подавшись вперед и наставив на меня палец с чистым ухоженным ногтем, — вы когда-нибудь слыхали о военизированном подразделении «Сыновья Америки»?

— Нет.

— О Национальной комиссии по восстановлению фашизма?

— Нет.

— О партии передовых рабочих?

— Нет.

— О братстве «Фонд защитников Христа»?

— Нет.

— О боевиках из отряда «Сыны Ирландии»?

— Нет.

— О сепаратистском движении квартиросъемщиков?

— Нет.

— О Всеарабском обществе мировой свободы?

— Нет.

— О Корпусе освободителей Евразии?

— Нет.

— О мирном движении матерей-язычниц?

— Что?! Нет!

— О Миссии спасения истинных сионистов?

Я покачал головой.

Он улыбнулся мне, откинулся на спинку тростникового кресла, и оно скрипнуло. Мой гость распахнул пальто, отбросил концы шарфа, и я увидел сорочку — белую как снег в горах солнечным днем. Главной достопримечательностью этого горного пейзажа был оливково-зеленый галстук-бабочка, словно отмечавший границу распространения деревьев. А воротник оказался вовсе не похожим на крылья. Он был пристежной.

— Мистер Рэксфорд, — продолжая улыбаться, вкрадчиво проговорил пришелец, — ваш Союз борьбы за гражданскую независимость имеет одну черту, присущую также и всем вышеперечисленным организациям.

Я немного встревожился, опасаясь, что сейчас он скажет: «Все они состоят из сумасбродов» — или нечто в том же духе, но все равно решил дать ему возможность догнуть свою линию до конца.

Поэтому я спросил:

— Что же это за черта?

— Способ действий, — ответил он и улыбнулся еще шире. — Каждая из этих одиннадцати организаций — ваша и остальные десять — имеет свою собственную, возможно, весьма противоречивую программу и цель. Цели эти не всегда одинаковы, а в некоторых случаях прямо противоположны, но средства их достижения у всех у вас одни и те же. Все упомянутые мною группировки — не что иное, как террористические организации!

— Террористические? Террористические?!

— Все эти организации тяготеют к прямолинейным действиям и обожают театральные эффекты, — сообщил он мне. — Бомбы! Кровопролитие! Поджоги! Разрушения! Террор!

Выкрикивая эти слова, он размахивал руками, глаза его сверкали, а козлиная бородка делалась все острее.

— Погодите-ка, — промямлил я, отодвигаясь вместе с табуреткой подальше. — Секундочку, секундочку…

— Насилие! — изрек Юстэли, смакуя это слово. — Прежде чем установить новый порядок, надобно разрушить старый! Вот что объединяет все эти одиннадцать организаций!

— Подождите, — сказал я, вскакивая и прячась за табуреткой. — Вы заблуждаетесь на мой счет, приятель. Я не собираюсь ничего разрушать, разве что этот проклятый печатный ста…

— Конечно, конечно! — вскричал он, смеясь, хлопая себя по коленкам и подмигивая мне во все глаза. — Береженого Бог бережет, я понимаю. А вдруг я — переодетый агент ФБР? Тогда получится, что вы навредите себе, признав --">