Ольга Юрьевна Степнова - Фокиниада

Ольга Степнова Фокиниада

О МЕЧТАХ

– Вы любите Кафку?

– Да, особенно грефневую!

Анекдот

– Все суки, все! – мрачно сказал Сева Фокин, закусывая солёным огурцом очередную порцию розового мартини. – Я, Вася, потерял веру в человечество ещё в утробе матери.

– Вчера ты говорил, что мир прекрасен, а все люди ангелы, – удивился Лаврухин, которому не досталось ни огурца, ни мартини.

– Ты тоже сука, Вася… Вот на хрена ты мне, лучшему детективу страны, предлагаешь искать трусы и лифчик какой-то зажравшейся профу… фу… фу… – Слово «профурсетка» вдруг показалось Севке страшным архаизмом. – Профурсуки! – закончил он мысль.

– Я же тебе говорю, – в сто первый раз начал объяснять участковый Лаврухин, – это не простые трусы! И лифчик не-не-не-непростой! – От волнения Лаврухин стал заикаться. – Это дизайнерское французское бельё стоимостью полторы тысячи евро! А профурсука, как ты выражаешься, – жена банкира Говорухина!

– А я тебе говорю, что ни одна идиотка не вывесит сушить на улицу полторы тысячи евро! – опять стукнул кулаком по столу Фокин.

– А я тебе говорю, что не она его вывесила, а её бабка, к которой она погостить приехала! – Лаврухин примерился и тоже долбанул кулаком по краю стола.

– А я тебе говорю, что, несмотря на нашу с тобой многолетнюю взаимовыручку, это выше моего достоинства – искать женские причиндалы!

– Ниже! Ты хотел сказать – ниже твоего достоинства! – захохотал Лаврухин.

– Слушай, – перешёл Сева на доверительный шёпот, – может, бельишко ветер унёс?

– Я допрашивал ветер, – не менее доверительно сообщил Вася. – Он не уносил.

– А ты скажи, что унёс! Оформи чистосердечное признание и закрой дело!

– А садить кого?! – прищурился Лаврухин. – Жена банкира Говорухина хочет плюнуть в лицо негодяю, который спёр её трусы, и засадить его минимум на пять лет.

– Да-а, – протянул Фокин. – Суки все, суки и профурсуки…

Разговор вернулся на исходную позицию, безнадёжность которой усугублялась тем, что розовый мартини закончился и солёные огурцы тоже.

Вася Лаврухин с грустью прикинул, что если он разорится ещё на одну бутылку, то до зарплаты придётся занимать минимум пятьсот рублей, а если позаимствовать у тёщи в погребе ещё одну банку солёных огурцов, то придётся убить выходные на прополку тёщиной картошки.

Больше всего на свете Лаврухин не любил одалживать деньги и полоть тёщину картошку, поэтому он прибегнул к старому как мир методу – грубой и неприкрытой лести.

– Сев, – ласково пропел Вася, обращаясь к пьяноватому Фокину, который, засунув в банку узкую руку, искал в рассоле среди укропа, хрена и смородиновых листьев ещё хотя бы один огурец. – Ну, Сева! Я же всё понимаю! Ты гений сыска! Ты ас детективных расследований! Ты… ты Пушкин своего дела! Поэт! Равных тебе в городе – да что в городе! – в стране нет! Я абсолютно уверен, что ты лучший частный детектив в мире и… и во вселенной!

Севка замер, забыв вынуть руку из банки. Не то, чтобы он любил лесть, просто через три дня предстояло платить за аренду офиса, за квартиру, за телефон и за ремонт старенькой «девятки», а денег на всё это не было, потому что за весь месяц не приключилось ни одного стоящего клиента – только ревнивые мужья и ещё более ревнивые жёны, которые скрепя сердце платили тысячу рублей за три дня слежки…

Фокин всё ждал, когда Лаврухин озвучит сумму, которую жена банкира готова выложить за поимку вора, но Лаврухин сумму не называл и напирал только на давнюю договорённость во всём бескорыстно помогать друг другу.

А ну как Лаврухин не за так старается?! Давно бы уже на ветер кражу списал, если бы за зарплату работал…

– Я ж понимаю, – ближе к делу перешёл Вася, – у тебя только аренда этой… – Он обвёл рукой комнатушку, где с трудом помещались стол, стул, шкаф и кресло. – Этого офиса обходится в тысячу долларов…

– Евро, – поправил Фокин. – Не забывай, это центр города! Тут квадратный миллиметр снять всей твоей зарплаты не хватит.

– Да я понимаю. Но и ты пойми, не могу я с Говорухиной денег взять, потому что искать её трусы и лифчик – моя прямая обязанность!

– И зачем ей это залапанное ворами бельё? – вяло поинтересовался Севка. Не найдя огурец, он сунул в рот солёный укроп. – Она что, новое не может купить?

– Может. Но не хочет, – чуть не заплакал Лаврухин. – Ей нужно найти это бельё из принципа, потому что вор должен сидеть в тюрьме. Они, --">