Юлия Ли - Дети рижского Дракулы

Дети рижского Дракулы

Юлия Ли. Дети рижского Дракулы

© Ли Ю., 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1. Соня пишет убийство

«Данилов вышел из учительской позже обыкновенного. Звонок отзвенел, в коридорах и рекреациях женской гимназии не должны толпиться беспокойные и шумные «приходящие девицы». Как же невыносимы перемены!

После третьего и пятого уроков устраивались большие перемены по получасу каждая. Настоящая преисподняя! Звонок отгрохотал пятью минутами ранее, но опоздавшие все равно кричали, топали по дощатым полам второго этажа, хлопали крышками парт. Будто молотом по наковальне. Данилов каждого вздрагивания стен и полов ожидал со смирением осужденного под пытками. Он прикрывал веки и наполнял легкие воздухом – вот сейчас: та-дам, бум-трам. Сколько можно?! Он шел, прижимая портфель к груди, плечом припав к выкрашенной в желтую краску стене. Шаг в сторону – снесут и растопчут. Это стадо мамонтих. И классных дам опять нет. Сколько еще идти? Кабинет в конце этажа.

Одной рукой сжимая портфель, другой он осторожно и неохотно потянулся к ручке. Но и за дверью: та-дам, бум-трам. Кажется, уронили парту. Парту со скамьей, что прибита гвоздями к полу. Надо прежде распахнуть дверь и швырнуть что-нибудь к учительской кафедре, горшок с цветком сгодится, ведь наверняка готов для Григория Львовича новый сюрприз: польется вода, посыплются откуда-то с потолка на голову старые швабры. Никакой на них управы. Дежурные надзирательницы на все готовы закрыть глаза. Проклятые гимназические порядки, позволяющие шутницам и балагуркам чувствовать себя точно на ярмарке. Базар, а не женская гимназия!

Данилов бросил отчаянный взгляд в другой конец коридора, потом за спину, где находилось окно. За стеклом знойный ветерок трепал верхушки акаций на бульваре. А на подоконнике стоял горшок с примулой. Тяжелый. Нет, жаль такого цветка… С богом!

И дернул дверь на себя. С закрытыми глазами шагнул в классную комнату. С закрытыми глазами сделал три шага. Ожидал холодной воды, плевков, бумажных комков, думал, поскользнется на чем-нибудь гадком. Потом сделал еще шаг. Портфель прижал к груди сильнее.

Шум будто бы на время затих. Григорий Львович чуть приоткрыл глаза, но взглядом уперся в высокую желтую кафедру. До нее еще столько идти! Но преодолел расстояние за один вдох. Опустил портфель на столешницу и замер. Ученицы шумели, но уже не столь отчаянно. Часть, видно, любопытствовала: что же с учителем истории нынче стряслось?

Данилов схватил мел и, сделав короткое движение к доске, написал:

«23 мая 1901 года

Рамсес Второй. Разгром шерданов».

По учительской привычке он озвучил тему урока вслух.

И эти несколько слов прозвучали призывом вернуться к собственным делам. Данилов по-прежнему не смотрел в класс, он зажмурился, ожидая следующую партию грохота. В то же мгновение – будто пощечина – что-то хлестнуло по щеке, сползло по воротнику, шлепнулось к ногам.

Он онемел на мгновение. Глаза не открыл.

Медленно стал расстегивать портфель. Рука нырнула внутрь, нащупала спасительную сталь револьвера. Он стал тянуть оружие вверх, и один за другим гасли голоса. Ненужный портфель упал рядом с кафедрой. Данилов, не отдавая себе отчета, отбросил его, веером до самой двери легли тетради, брошюры, бювар, брякнули об пол стальные перья.

Стискивая челюсти и сильно сжав револьвер с обоих концов, он преломил ствол. Это был «смит-вессон» – русский «смит-вессон», между прочим, табельное оружие штабс-капитана Бриедиса. Тот вдруг вынул его вчера в кабаке, протянул при всех Данилову и просто сказал: «На, возьми, он больше мне не нужен».

Почему отдал? Почему не нужен? Данилов не помнил, потому что так же, как и Бриедис, был сильно пьян. А оружие обнаружил в своем портфеле лишь утром.

В кармане тужурки лежала горстка патронов, также милостиво предоставленная Бриедисом. Один за другим, как гасли голоса учениц, Григорий Львович вкладывал патроны в гнезда. Все шесть. Только напугает, и все.

Только преподаст урок.

--">