Крейг Расселл - Хайд

Крейг Рассел Хайд

Посвящается Венди

Craig Russell

Hyde

Перевод с английского О. А. Павловской

© Craig Russell, 2020

Published by arrangement with David Higham Associates Limited and The Van Lear Agency LLC

© Павловская О. А., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2023

© Оформление. Т8 Издательские технологии, 2023

Пролог

– …Этого человека звали Хайд.

– Гм, – сказал мистер Аттерсон, – и как же он выглядел?

– Дать его словесный портрет нелегко. Было нечто странное в его внешности, что-то неприятное, прямо-таки отталкивающее. Никто никогда не внушал мне подобного отвращения, но я и сам не могу уяснить, в чем тут дело.

Роберт Льюис Стивенсон

«Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда», 1886 г.

Он смотрел на друга и диву давался, как в этом человеке еще удерживается жизнь. Столь мощная личность, столь сильный характер, несгибаемая воля и отвага были заключены в неимоверно хрупкую, тончайшую оболочку. Глядя на эти узкие плечи, на птичье лицо, и без того бледное, но теперь еще и выбеленное ярким солнечным светом, он понимал, что друг недолго пробудет среди живых, ибо даже сейчас его присутствие в обитаемом мире казалось ускользающим; образ будто уже начинал растворяться – так изображение того, кто позировал фотографу и в момент съемки пошевелился, расплывается на экспонированной фотопластине.

И все время, пока они вот так сидели на скамейке, устремив взоры вдаль поверх белесого прибрежного песка и сверкающей глади Ла-Манша, он ощущал разительный контраст между собственной корпулентностью и немощностью друга. Прохожие, изредка бросавшие в их сторону неловкие взгляды, могли сами убедиться: тот из собеседников, что покрупнее, прочно обосновался в нашем мире и не думает никуда ускользать.

Беседа между ними состояла из скупых реплик – давние отношения достигли того уровня, когда зачастую достаточно просто побыть вместе. К тому же здоровяк боялся утомить хрупкого. В последний раз они виделись несколько лет назад, и разительные перемены, произошедшие с товарищем, здоровяка встревожили.

– Скоро пойдем обратно в «Скерривор», – сказал хрупкий. – Фанни приготовит что-нибудь поесть.

Несмотря на погожий летний день, человек этот был облачен в пиджак из плотного вельветина, болтавшийся мешком на бесплотных плечах. Недавно заходила речь о том, что надо бы подыскать целительный климат – переселиться туда, где воздух почище и солнце поярче, к Южным морям, например, или на американский Запад, – и коренастый собеседник теперь гадал, будет ли его товарищ ходить под другими, ласковыми небесами в том же пиджаке, и сумеет ли другое, дружелюбное солнце вернуть живые краски бледному лицу.

– Всему виной эта чертова книга, – сказал хрупкий человек; он не отрывал взора от пролива, но, должно быть, почувствовал беспокойство друга. – Она меня снедает, пожирает изнутри, а я никак не могу облечь свой замысел в надлежащую форму. Точно знаю, о чем хочу написать, знаю, что в основе должна лежать притча о двойственности человеческой природы, о том, что злое таится в добром и доброе – в злом, но каждый день она, эта книга, сопротивляется мне, дразнит чистой страницей.

– О двойственности человеческой природы, говорите? – подал голос его собеседник.

– Мы сами себе в этом не признаёмся, – продолжал хрупкий, – но каждый из нас многолик. В каждом сосуществуют светлые ангелы и темные демоны. Эта тема с детства не дает мне покоя. Как вам известно, я унаследовал от отца буфет работы декана Броуди, краснодеревщика. Буфет этот – поистине произведение ремесленного искусства, и, будучи ребенком, я любовался им при дневном свете, а ночами… О, ночами мысли о том, что он стоит там, во тьме, наводили на меня ужас. Мне чудился призрак Броуди, другой его ипостаси, ночной и страшной; я боялся, что он проникнет в наш дом со своей бандой и убьет нас всех во сне. Тогда, в детстве, меня завораживало дело Броуди, выжженное клеймом в истории Эдинбурга. Дело человека, который был --">