Кристина Устинова - Сделка

Они обнялись.

***

Трупы увезли, дело быстро закрыли. Похороны Рейнера Бёргера состоялись через несколько дней, на которых присутствовало только трое: Артур, Матиас и мама. Они также присутствовали на похоронах Лили, которую специально положили рядом с Лаббертом. Георга отправили в психиатрическую клинику, где он провёл там несколько дней, а потом вернулся домой. Из дома Артур выдал ему денег на дорогу до реабилитационного центра, что располагался на Пограничной улице. Георг не возражал. Он вспоминал Рейнера, его слова относительно крыс… И ничего не говорил. Он тупо молчал и кивал. Он делал всё, чтобы уйти из этого дома.

Вайса тем временем допросили. Прокурор сообщил Артуру, что его слова относительно освобождения практически полностью подтвердились: вот только у Вайса было в планах по освобождению не только забрать все деньги, но и убить Фишера и уехать в Германию.

– Обожаю преступные группировки, – говорил прокурор, – то они клянутся кровью, а в случае чего показывают друг на друга пальцам. Тут уже кому как повезёт! Любую группировку прижми к стене, и она распадётся, как карточный домик: даже если не полностью, то хотя бы частично.

Артур же ничего не говорил. Это был его последний звонок с прокурором. Пока брат находился в центре, он ухаживал за матерью, параллельно подыскивая квартиру в Западном округе.

Когда же Георг ушёл из центра спустя почти год, дом уже был снесён (продать кому-либо было невозможно), и оставшаяся семья Бёргер поселилась на Технической улице.

Двойняшки Бёргер навещали Матиаса каждый день, и их любимым занятием была прогулка по Западному округу. Впервые Матиас гулял с Артуром, когда Георг ещё лежал в центре. Они вдвоём вышли на улицу, Матиас потянул его за рукав пиджака (холодный март ушёл в прошлое, Артур поселился с матерью на Технической улице в самом конце апреля, когда солнце грело почти по-летнему) и сказал:

– Идём, сейчас начнётся.

Артур нахмурился.

– Что?

– Да пошли же!

Они повернули за угол. Возле большого здания собирались коммунисты с инструментами в руках. Кулаков стоял в центре своры и что-то говорил. Матиас сказал:

– Сейчас почти одиннадцать, скоро начнётся репетиция «Интернационала» в честь первого мая. Пойдём поближе, послушаем.

– Они не будут против?

– С какой стати? Ты про Кулакова?

– Ну, мало ли…

– Идём.

Артур поплёлся за Матиасом, чувствуя укол стыда. Он отчётливо вспомнил сцену опознания и даже не представлял, как Кулаков отреагирует на его присутствие.

Матиас подошёл к Кулакову и пожал руку, как старому доброму приятелю. Тот улыбнулся и завёл разговоры на самые банальные темы: будь то здоровье матушки Матиаса, будь то погода. Внезапно он взглянул на Артура и прищурился, как будто пытался его припомнить. Артур встрепенулся, Матиас же сказал:

– Это Артур Бёргер. Помнишь?

Кулаков кивнул. В его лице считалось любопытство, злости или хотя бы отвращения не было.

– Да, помню. О вашей семье весь март говорили.

Артур поджал губы и не отвечал. Кулаков сказал:

– Знаете, герр Бёргер, я бы вашей семье памятник воздвиг бы. Нет, правда! Вы способствовали не только распаду Вишнёвского, но и сделали благое дело: на месте клуба «Националь» и казино «Райская нажива» теперь построят магазины и библиотеку.

Артур кивнул и улыбнулся.

– Отличная новость.

– Да, замечательная. Если хотите, можете прийти к нам в любой момент.– Кулаков усмехнулся и развернулся к собиравшемуся оркестру. – А сейчас, прошу вас, не мешайте: до парада осталось три дня!

Духовые, барабаны – они сначала слабо заиграли, но затем всё больше и больше набирали обороты. Артур и Матиас перебрались на другую сторону улицы, сели на лавку и слушали «Интернационал», пока их не пригласили выпить в бар.

--">