Кристина Устинова - Сделка

Фишер очнулся первым и направился к нему, зажимая револьвер. С воплем Рейнер набежал на него, схватил за куртку и проорал в лицо:

– Крысы! Они повсюду-у! Больно-больно-больно-больно!

Фишер пытался его повалить на пол или хотя бы скинуть с себя. Они вдвоём снесли кухонный стол, приближаясь к окну. Георг отскочил и спрятался за диван, Артур помог Матиасу подняться на ноги. Рейнер и Венни, уже вплотную приблизившись к окошку, пытались друг друга скинуть. Рейнер ударил противника в челюсть, схватил за шкирку и стукнул его лбом о стекло, в результате чего то разбилось. Фишер отпрянул и потёр окровавленный лоб. Он схватил трясущейся рукой револьвер.

Раздался выстрел.

Крики Рейнера смолкли. Пуля попала прямо в сердце.

Рейнер прислонился к стене и сполз вниз, оставив на стене кровавую полосу. Тело накренилось, плюхнулось на пол, и голова его со стеклянными глазами и побелевшим лицом наклонилась в сторону. Со стороны могло показаться, что он что-то пытался рассмотреть на полу. Под штанами образовалась лужа крови, рубашка прилипла к телу.

На мгновение повисла тишина, которую нарушало тяжёлое дыхание Фишера. Он стоял и смотрел на мёртвого Рейнера – покусанного и расцарапанного. Он не мог отвести взгляд, хотя и понимал, что есть ещё люди, есть…

– Артур, не надо!!!

Это кричал Матиас со спины. Но не успел Фишер даже обернуться, как тут же всё погрузилось во тьму.

Никакой боли…

Эпилог

Когда громадное тело Венни Фишера с осколком стекла в сонной артерии плюхнулось на пол, всё замерло. Георг выглянул из дивана. Над телом Фишера стоял Артур с окровавленным пальто и лицом, Матиас же прислонился к стене, с трудом удерживая равновесие и тяжело дыша.

Три трупа.

Вензель Фишер. Лили Вайс. Рейнер Бёргер.

Эту тишину нарушил звук, смешанный с криком и рыданиями, с рёвом раненного зверя и команды, одержавшей победу. Рёв перешёл в стон, стон перешёл в плач. Георг подумал на секунду, что это была мать, опомнившаяся от шока. Но это был Артур. Он поставил на место перевёрнутый стул и сел и закрыл лицо руками. Кровь капала с порванного пальтишко на пол; то потемнело и местами прилегало к телу.

Матиас подошёл к Артуру, украдкой осмотрев трупы и тут же отвернувшись. Он сел возле него на корточки и попытался что-то сказать, но тот покачал головой. Георг вылез из укрытия, наступив на лужу крови под Фишером, которая уже добралась до ковра. Матиас подошёл к нему и прошептал в ухо:

– Надо позвонить в полицию, но я никак не могу его привести в чувство. Надо что-то сделать с осколком…

Георг смотрел не на него, а на Артура.

– Как ты можешь сейчас думать об этом, Матиас?

Матиаса затрясло. Отпечаток на шее от ноги Фишера потемнел, детектив прохрипел:

– Думать?.. Сейчас полиция может приехать! На осколке его отпечатки!

– Пускай тогда сам и выкручивается.

Артур неожиданно притих и, вытирая руками слёзы, встал. Кровь капала с его бледного лица на пол; он оскалил зубы, и та попала прямо в рот.

– Выкручивается?.. Выкручивается?!

Матиас встал рядом с ним и положил руку на плечо. Он почувствовал, как худое тело Артура тряслось, словно осиновый лист, – по нему будто бежал ток, вся энергия в нём скопилась, но никак не могла выплеснуться наружу. Глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь что-то отыскать или за что-то зацепиться.

– Тише, тише, не слушай его. Сейчас мы протрём осколок, оставим отпечатки Рея… – Он глотнул. Слёзы покатились по щекам, голос стал тише: – …И мы скажем, что он успел перед смертью зарезать Фишера со спины…

Георг подошёл поближе. Он зарыдал.

– Убийца, убийца! Убил его, убил! Ты жестокий, конченый человек! Твоя жестокость нас всех в могилу сведёт… Чего смотришь? Ну, давай! – Он раскинул руки и выпятил грудь. – Убей меня, ну! Избей шваброй, зарежь вторым осколком, надругайся надо мной! Убей меня, убей меня со всей жестокостью, давай!

Артур покачал головой. Он смотрел на Георга, и место шоку уступало отчаяние – такое тяжёлое, словно груз на плечах, словно камень с верёвкой у самоубийцы на мосту.

Он судорожно вздохнул и скрестил руки на груди. Голос дрожал, но звучал довольно спокойно:

– Георг, ты скотина. Ты самая настоящая сволочь. Ты жалеешь того, кто убил твоего брата. Ты даже не стоишь того, чтобы тебя убили. Теперь я понял одно: я один, у меня нет никого. Все братья умерли.

Матиас молчал, закусив губу. Георг разрыдался ещё больше и сел на диван. Артур не в силах был сдвинуться с места; он хотел так --">