Гелий Трофимович Рябов - Мертвые мухи зла

— В другой раз, — улыбнулся Острожский.

Через час Ильюхин отправился в «Американскую». То было двухэтажное здание старой постройки, на окнах завитушки разные, двери буржуазные, тяжелые, как в Петербурге. Назвал свое имя часовому при входе и имя товарища Кудлякова, часовой крикнул в глубину что-то нечленораздельное, и некто в телогрейке проводил на второй этаж.

Кудляков оказался лет сорока, вполне рабочего обличья, с усами старого образца. Встретил холодно, выслушал просьбу еще холоднее, нелюбопытно выспросил — кто-откуда — и велел идти фотографироваться.

— Электрофотография, найдешь. — Нарисовал, куда и как, и добавил: Хозяина зовут Юровский. Яков. Он нам помогает, если что…

У Юровского всю работу сделал шустрый еврейчик с пейсами, хозяин появился под занавес.

— Хаим, выйди, — приказал и остро вгляделся в лицо Ильюхина. — Значит, ты… — протянул руку. — Ладно. Я все знаю, от Якова Михайловича предупрежден шифровкой. Что будем делать и как?

— Первое. Твой Кудляков — агент офицерской кодлы. Знаешь?

— Теперь знаю, — спокойно отозвался Юровский. — Убить?

— Не трогать. Второе. По прибытии Романовых сюда — подбери с Уралсоветом коменданта тюряги, только тихого. Доброго. И охрану соответственно. Зачем? А затем, что гайки завинтим постепенно, так оно лучше выйдет. Мне обеспечь проход туда-сюда в любое время. Договорись с Советом. Пусть придут военный комиссар, председатель, еще кто-нибудь. Мы начинаем петрушку. И оттого, как вы все сыграете, — будут зависеть и наши с вами судьбы, и облик товарища Ленина. Все понял?

— Облик? — удивился Юровский. — Это в каком же смысле?

— Поймешь в свое время.

Получив фотографию для документа, Ильюхин ушел.

В документе, который выдали Ильюхину на следующий день, значилось, что оный товарищ является сотрудником Екатеринбургской ЧК, имеет право хранить и носить оружие, а также может беспрепятственно передвигаться по территории города и уезда в любое время суток. На складе Ильюхин получил офицерский самовзвод и «очко» патронов к нему, ремень, кобуру и кожаную куртку, которую тут же обменял на поношенное буржуазное пальто. Незачем каинову печать на себе таскать. Сотрудник секретной службы должен быть незаметен…

С Уралсоветом встретился на втором этаже «Американской», в просторном номере, который занимал Лукоянов, председатель ЧК. Познакомились, черноглазый комиссар продовольствия Войков (не сразу понял, зачем председатель Белобородов пригласил именно его, но спорить и опровергать не стал) спросил высокомерно:

— И что же вы, товарищ, имеете нам сообщить такого-сякого, чего бы мы, сирые и убогие, не знали бы?

Военный комиссар Филипп Голощекин хмыкнул, видимо, манеру своего сослуживца знал хорошо, и вдруг понял Ильюхин, что они все не только не рады его приезду, но и активно недовольны и даже раздражены. «Какой-то матросик, тоже мне… Они там в Москве с крыши съехали, вот что!» — это все читалось на хмурых и мятых лицах, как жирно написанный на бумаге текст. «Ладно, — подумал Ильюхин. — Вы тут оборзели малость, я вас окорочу…»

— Товарищи Уралсовет… — начал тихо, но внятно, тщательно выговаривая слова. — Кобениться не советую, потому время наступает — быть или не быть в лучшем виде, и если вы себе думаете, что товарищи Свердлов, Дзержинский и прочие — белены объелись, то вы, уважаемые, очень сильно ошибаетесь. А ошибки в Гражданской войне жизни стоят… Это — вступление. Теперь — по существу: Романовы проживут здесь, в городе своей мечты, апрель, май, июнь. Как только станет ясно, что Екатеринбург будет сдан социалистам другой волны, не нашей, балтийской, — мы с вами Романовых кокнем. Ясно?

— А откуда вы знаете, что Екатеринбург падет?

— А оттуда, что сведения верные, даже если оне вам не ндравятся. Будет мятеж пленных чехословаков и объединение гнилых социалистов на почве ненависти к нам, социалистам истинным! Я был бы рад ошибиться.

— А зачем такая долгая история? — вскинулся Голощекин. — Этот дурной провинциальный театр? Ну, привезли, ну — забили. Убили то есть. И что вы нас тут учите? — Он говорил с явным акцентом, и Ильюхин поморщился.

— Что вы нервничаете, товарищ? Мы советуемся. А что? Теперь слушайте сюда. Скоро пойдут разговоры о том, что Романовых надобно судить за их кровавые насилия над русским народом…