Далия Мейеровна Трускиновская - Кровавый жемчуг

ученику. – Гляди, чего приобрел!

– Что это? – с тоской спросил Стенька, глядя на небольшую, зато здорово пузатую книжку.

– Мелетия Смотрицкого «Грамматика».

Судя по тому, что книжка была припасена и выложена на стол как раз к Стенькиному приходу, предполагалось, очевидно, что земский ярыжка всю ее должен усвоить.

– На что она? – с недоверием спросил Стенька. – Я же и буквы, и слоги знаю!

Батюшка Кондрат откинул твердую обложку и, взяв труд Смотрицкого в обе руки, весомо зачитал:

– «Что есть грамматика? Есть известное художество, благо глаголати и писати обучающее». Понял, чадо? Не криво, как ты мне карябаешь, а благо! Вздумал быть подьячим? Ну так терпи!

Стенька поднял на батюшку глаза, и тот поразился отчаянному взору. С таким взором, пожалуй, можно бы и саблей рубиться, и на медведя с рогатиной выходить, подумал миролюбивый батюшка, а он, подлец, вон куда свою удаль направил!

– Бумагу клади ровнее! – приказал он. – Разлинуй помельче! Хватит тебе буквы рисовать, как в больших святцах! С сего дня писать будешь меленько.

* * *

– Приведи Голована! – велел Озорной. – Оседлай как полагается! А я погляжу!

Вроде и по пустяковому делу послали их двоих, Тимофея с Данилкой, однако мороки вышло много.

Оказалось, что конюшенная жизнь парня избаловала. В седле-то он держался, да и трудно было найти на Москве человека, который не умел бы ездить верхом. Даже пожилые боярыни, коли приходилось волей-неволей выезжать из дому в распутицу, садились на иноходцев. Для них-то и мастерили шорники особые седла – как высоко вознесенные креслица с подножками-приступочками, креслица эти обшивали бархатом и утыкивали позолоченными гвоздиками.

Но боярыня-то часа два-три на иноходце помается и отдыхает, а Данилка, впервые проведя полтора часа в седле, еле и с коня соскочил.

Это сперва развеселило, а потом, когда промеж ног у ездока обнаружились потертые места, от которых ходят враскоряку, и разозлило конюхов. Причем из всей троицы, которая дошла до подьячего Бухвостова и настояла, чтобы Данилку учить конюшенному ремеслу как полагается, больше ярости проявили Тимофей Озорной и Богдан Желвак. Тихий и малозаметный Семейка Амосов только тогда вмешивался, когда видел – гордость на гордость и норов на норов, как коса на камень.

Обнаружив, что парень, столько времени прожив при конях, не умеет ездить, Богдан Желвак с Тимофеем Озорным принялись его жестоко школить.

– Стадным конюхом быть хочешь? Жалованье получать хочешь? Вот и терпи!

Пока жили на Аргамачьих конюшнях, им это не больно удавалось. Но на лето государь со всей семьей выехал в Коломенское. Семейка почему-то остался в Кремле, а Богдаш и Тимофей последовали за государем при любимых его аргамаках. Поскольку летом водогрейный очаг топить было незачем, то и Данилку они исхитрились с собой потащить – ведомо же всем, что красная цена подьячему Бухвостову – пять алтын, невеликие эти деньги собрали для него вскладчину, вот он и вписал парня куда следовало.

Дорога была недальняя – до Троице-Сергия и обратно, свезти из Коломенского государеву грамоту да назад вернуться. День пути туда и день – обратно. И то так много потому, что не с утра выехали.

Собирали Данилку в дорогу всем обществом. Вспомнили заодно, что будущему конюху требуется целое приданое…

– Шпоры тебе пока без надобности, – рассудил Богдан Желвак. – Прежде всего, нужна будет нагайка. Видел, как я свою вожу? На рукояти петля, и на мизинец правой руки вешаю. А на большой палец – петельку от поводьев. Мало ли что, сидя в седле, делать придется – так чтобы повода не упускать. Бывает, в такое дело посылают, что шуму подымать нельзя. Тогда на левом боку саадак с луком, справа – колчан со стрелами. Там же, справа, должен быть кистень-навязень. Ну, лук тебе при нужде выдадут, а нагайку и кистень сами изготовим.

– Я тебя уж научу из кожаных шнурков плести, – пообещал дед Акишев. – Еще хорошо иметь с собой сулицы.

– Что это – сулицы? – не понял Данилка.

– Копьецо такое коротенькое, аршина в полтора.

– Нет, товарищи мои, уж что ему следует первым делом купить да постоянно при себе иметь, так это персидский джид, – неожиданно сказал Озорной.

– У тебя-то у самого есть ли?

– Подвернется – за любые деньги куплю.

– Баловство это при нашем ремесле, – возразил Богдаш. – Вот в джиде у тебя три джерида. Научился ты их метать – хорошо! Но коли по дороге у тебя засада, раскидал ты свои джериды – --">