Аполлинарий Христофорович Колдунов - Телохранитель

развесистому дереву. Перевела дух. Загнанная и затравленная, обратила на себя внимание какого-то военного комиссара… Так значит, стрелял еще кто-то?

Каплан не питала иллюзий на снисхождение Советской власти. Слишком велико и чудовищно было ее преступление, даже если не ее выстрелы достигли цели. Она знала — пощады не будет. Мучилась и казнилась только одним: могла ли она скрыться после покушения? Могла. Лихач — извозчик, нанятый по распоряжению Семенова дежурным боевиком, ждал ее наготове у завода в условленном месте. Но она придерживалась той точки зрения, что исполнитель после совершения террористического акта не должен бежать и скрываться. И она, помня об этом, сыграла свою роль до конца, создав впечатление, что эсеровские террористы по-прежнему, как и при царизме, — герои, рыцари без страха и упрека, без колебания жертвуют жизнью за святое дело…

И все же она пришла к выводу, что оказалась подсадной уткой, заранее обреченной на арест и смерть.

Ночь с 3 на 4 сентября 1918 года

Кремль

Аванесов вызвал Малькова поздно ночью.

— Я предъявляю вам постановление ВЦИК, — сказал Аванесов. — Каплан — расстрелять. Приговор привести в исполнение немедленно.

Мальков удивился такой поспешности, но спрашивать ничего не стал. Круто повернувшись, он вышел из кабинета и отправился в комендатуру. Там он вызвал несколько человек латышей, которых хорошо знал. Обстоятельно их проинструктировал, и они отправились за Каплан.

В замке заскрежетал ключ… Распахнулась дверь… Каплан вскинула голову. Перед ней стоял комендант Московского Кремля Мальков.

Мальков и рослые конвоиры с винтовками, смотрели на террористку враждебно. Шли молча длинными коридорами. Под высокими сводчатыми потолками гулко раздавались звуки солдатских сапог латышских стрелков.

— Стойте.

Каплан повернулась лицом к конвою. Мальков посмотрел на часы, а затем на Фанни:

— По Постановлению Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, — сказал он глухо, — вы приговорены к высшей мере наказания…

…Было 4 часа утра.

Труп завернули в брезент и быстро вынесли из здания. Почти бегом солдаты донесли его до одного из внутренних дворов, засунули в железную бочку, облили бензином и подожгли.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СНК

О КРАСНОМ ТЕРРОРЕ

Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их… что подлежит расстрелу все лица, причастные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Народный комиссар юстиции Курский

Народный комиссар внутренних дел Петровский

Секретарь Фотиева

Москва, Кремль, 5 сентября 1918 года

5 сентября 1918 года

Пятницкое кладбище

Он пришел сюда рано утром. Он не знал, правильно он делает, что решил похоронить ее прах здесь — на православном кладбище. Но больше этого сделать было негде. Яма была подготовлена заранее, и он бережно опустил туда урну. Взял лопату и засыпал сверху землю. Потом присел рядом на упавшее дерево. Посмотрел вверх и заплакал…

Я не хочу забывать своих слов, ощущений, эмоций. Это все, что у меня осталось. Или от меня. Здесь есть и новое, и то, что проходило вскользь когда-то.

День. Еще один день. ЕЩЕ один день. Не зря прожит. А, в сущности, день. Просто день. Как при знакомстве и пожимая ладонь в приветственном реверансе. Воздать руки к небу и зайтись молитвой, потому, что прожит, сменил горизонты, двинулся на запад, чтобы вновь родиться и явиться лучистым солнцем, птицей чайкой, несмелой, зеленью листа, нежными, улыбчивыми устами, сумбуром безмятежным, абсурдом берегов безбрежных. Какая цельная картинка. А для чего? Чтобы опять вздохнуть, сказать спасибо Небесам за еще один день.

Ау! Не чувствуете. Весь в бежевом. Снова в бежевом. Улыбается. Думает. Идет, зашиваясь в бесконечных далях. Вздыхает… быть проклятым и проклинать все --">