Джозефина Тэй - Дочь времени

Елизаветы.

Он взглянул на Марту. Та улыбалась.

— Ну что, полегчало немного?

Грант засмеялся.

— Да. На целую минуту я забыл о боли. Хотя бы одно доброе дело можно числить за Марией Стюарт!

— Ну что же, придется отказаться от надежды, что тайна сундука с письмами будет разгадана. Может быть, возьмешься за Железную Маску?

— Не помню, кто это был, но меня вряд ли может заинтересовать человек, лица которого я не видел.

— Ах да! Я забыла о твоем пристрастии к лицам. Кстати, у всех Борджиа были интересные лица. Я уверена, что они натолкнули бы тебя на разгадку какой-нибудь тайны, если бы ты захотел взглянуть на них.

Раздался стук, и в дверях появилось бесхитростное личико миссис Тинкер, увенчанное еще более бесхитростным сооружением в виде шляпы. Это была историческая шляпа. Миссис Тинкер не снимала ее с тех пор, как начала «ходить» к Гранту, и он не представлял ее в каком-нибудь другом головном уборе.

— Я услышала, что у вас гость, и уже было повернула назад, как вдруг голос показался мне знакомым. А, думаю, это всего-навсего мисс Холлард! Ну, тогда я не помешаю.

В руках у нее было множество пакетов и букетик анемонов.

— Вот и хорошо, — сказала Марта, — я ухожу, чтобы не мешать миссис Тинкер кормить тебя вкусными вещами, которые наверняка лежат в этих пакетиках.

Миссис Тинкер просияла.

— Хотите попробовать? Только что из печки.

— Ах, разумеется, я буду наказана: все сдобное смерть для моей талии.

После некоторого колебания она выбрала два маленьких печеньица и бросила их в свою сумочку.

— До свидания, Ален. Я загляну к тебе на днях, и ты начнешь вязать носок. Ничто так не успокаивает нервы, как вязание.

Уже в дверях Марта послала ему воздушный поцелуй и исчезла.

2

Через два дня Марта пришла снова, но не для того, чтобы вручить ему спицы и пряжу. Она влетела в палату, как свежий ветерок, в высшей степени элегантная в своей меховой папахе, сдвинутой набекрень с той небрежностью, которая заняла у нее не одну минуту перед зеркалом.

— Я ненадолго, дорогой. Я по пути в театр. Сегодня у меня утренний спектакль, помоги мне, Господи. Все эти классные дамы, снующие туда-сюда с чайными подносами… Я вижу: хоть одну книжицу из тех, что я принесла, ты перелистал.

— Да, да. Ту, что о горах. Действительно, удачная вещь. Я часами разглядывал картинки. Ничто так не влияет на наше мироощущение, как горы.

— Ну, тогда вот еще тебе картинки.

Марта высыпала ему на грудь целый дождь фотографий из большого плотного конверта.

— Что это?

— Это все лица, — ответила она, сияя. — Десятки и десятки всевозможных лиц — мужчины, женщины, дети.

Он взял первую попавшуюся фотографию — гравюру с портрета XVI века. На ней была изображена женщина.

— Кто это?

— Лукреция Борджиа. Правда, душечка?

— Возможно, возможно. Ты серьезно говоришь, что с ней связана какая-то тайна?

— Конечно. Никто так и не смог доказать, чем она была — орудием в руках своего брата или его сообщницей.

Грант отбросил в сторону Лукрецию и взял другую картинку. Это был портрет маленького мальчика в одежде конца XVIII века, под которым была заметна подпись: «Людовик XVII».

— Вот тебе отличнейшая загадка, — сказала Марта. — Сын Людовика XVI. Удалось ли ему спастись, или он погиб в заточении?

— Откуда ты это все взяла?

— Я вытащила Джеймса из его каморки в Музее Виктории и Альберта и заставила пойти со мной в гравюрный магазин. Я знала, что он будет в восторге от этой идеи.

Это так похоже на Марту — предполагать, что любой служащий государственного учреждения, если он к тому же автор пьес и специалист по портрету, всегда готов бросить работу и бежать в гравюрный магазин, чтобы доставить ей удовольствие.

Он взглянул на обратную сторону фотографии с какого-то портрета елизаветинской эпохи. Оказалось, что это был граф Лестер.

— Так вот он каков, Робин королевы Елизаветы? Никогда не представлял себе его. Какая же тайна связана с Робином?

— Конечно же, загадка Эми Робсарт.

Эми Робсарт его не интересовала. Какое ему дело до того, как и почему она умудрилась упасть с лестницы. Тем не менее ему понравилось рассматривать фотографии. Лица людей всегда интересовали его, еще до поступления в полицию, а уж в Скотланд-Ярде личный интерес превратился в профессиональный. Как-то раз, в самом начале --">