Валерия Вербинина - Черная невеста

обещали явиться, но не явились вовремя, это проявление как минимум неуважения, небрежности, необязательности и должно караться по всей строгости внутрисемейного закона. (Взгляд на часы.) А если опоздание больше чем на полчаса, это непростительно!

Восхитительно безразличные стрелки кружили в вечном вальсе времени, и наконец, когда они показали без четверти восемь, в передней затрещал долгожданный звонок. Простучали бойкие каблучки горничной, а немолодая дама, сидевшая в кресле и только что размышлявшая о привычках и непостоянстве, вцепилась обеими руками в подлокотники до того, что побелели пальцы.

«Боже мой, уж не случилось ли с ней чего?»

– Амалия Константиновна, барышня прибыла…

Барышня. Барышня. Ох, от сердца отлегло. За окнами – Лондон, район Белгрэвия, аристократический и надменный. Но упало слово – барышня, – и исчез Лондон, скукожился и сгинул. Остался один Петербург, воображаемый, но оттого не менее реальный.

…Боже мой, когда же она перестанет сожалеть о былых временах? Когда перестанет вспоминать о них?

– Мама, прости, я опоздала, но это не моя вина…

Но Амалия уже угадала – по выражению лица дочери, – что произошло что-то экстраординарное, иначе Ксения не выглядела бы такой взвинченной.

– Машенька, распорядись… Ужин, конечно, остыл, но это не беда. Будешь чай, пока еду разогреют?

Ксения мотнула головой.

– Не надо, мама… Мне кусок в горло не полезет.

– Что произошло? – тихо спросила Амалия, пристально вглядываясь в дочь.

– Произошло? – Ксения не села, а почти рухнула в кресло. – С точки зрения репортеров, наверное, пустяк… В утренних газетах напишут. Просто на улице умер человек…

Ее лицо исказилось. И, хотя Амалия все поняла, она все же спросила, справедливо считая, что дочери станет легче, если она выговорится:

– Это случилось при тебе?

Кивок.

– Где?

– На Стрэнде. Я хотела зайти в магазин, кое-что купить, и вот…

– Несчастный случай?

– Если человек умирает на улице, то вряд ли это можно назвать счастливым случаем, – сухо заметила Ксения. – Нет, его не сбила машина, он не попал под автобус, ничего подобного. Просто…

Пауза, во время которой в гостиной материализовалась Машенька с чаем, вареньем и пирожными. Ксения невидящим взглядом смотрела на чашку, в которую лился ароматный напиток. Вполголоса сообщив Амалии, что ужин будет подан через четверть часа, Машенька вышла, прикрыв за собой дверь.

– Расскажи мне все, – попросила Амалия, когда молчать стало совсем невмоготу.

Ксения вздохнула. Внешне мать и дочь не то чтобы походили друг на друга, но было между ними какое-то тождество, куда более важное, чем простое сходство. У Ксении овал лица был тоньше и волосы темнее, но больше всего в ее облике поражали глаза. Когда она была рассеянной или задумчивой, ее слегка прищуренный взгляд скользил по предметам, ни на чем не останавливаясь; но неожиданно от какой-нибудь фразы собеседника или мысли она преображалась, и тогда в ее глазах вспыхивало пламя, и взор их становился прямым и острым, как лезвие кинжала. Обе женщины могли считаться красавицами, но было заметно, что Амалия куда больше заботится о своей одежде и внешности, чем дочь. Мать легко было представить на каком-нибудь дворцовом приеме в платье со шлейфом, а вот Ксения на первый взгляд производила впечатление вполне современной девушки, не помышляющей ни о чем подобном. Однако достаточно было присмотреться к горделивой посадке головы, к тонкой изящной шее, чтобы понять, что дочь, в сущности, еще более далека от современности, чем мать, и пожалеть, что она не жила во времена Боттичелли. Уж он-то сумел бы написать ее правдивый портрет.

– Рассказать… – вяло протянула Ксения, собираясь с мыслями. – Да что тут рассказывать, в самом деле…

И все же она решилась:

– Знаешь, он умер почти у меня на руках.

– Мне очень жаль, – сказала Амалия, и эти банальные слова прозвучали совершенно искренне.

– Шел по улице и умер. Да, – Ксения закусила губу. – Вот так, оказывается, все и происходит, и не надо ни войны, ни сражений, ни пуль, ни чемоданов…

Тут, пожалуй, стоит пояснить, что «чемоданами» беженцы из России называли тяжелые снаряды, широко использовавшиеся во время войны.

– И светило солнце, – добавила Ксения, страдальчески морщась. – Обыкновенный такой день, понимаешь… Врач пришел, когда он был уже мертв. --">