Михаил Матвеевич Бойков - Бродячие мертвецы

— Это можно. Сейчас поедем туда…

* * *

Санитар психиатрической больницы, угрюмый, белобрысый детина с мускулами и ухватками профессионального вышибалы, открыл дверцу, прикрывавшую решетчатое окно и, ткнув в него пальцем, коротко и хрипло проворчал:

— Они самые.

Дохватов и Холмин с любопытством заглянули в окно. За его решеткой была небольшая комната, ярко освещенная двумя стосвечевыми лампочками, ввинченными в потолок и прикрытыми проволочными сетками. Три деревянных топчана без матрасов, вделанные ножками в цементный пол, протянулись вдоль стен. На двух из них лежали человеческие фигуры в смирительных рубашках: одна молчала, уткнувшись головой в стену; другая, уставившись в одну точку невидящими, опустошенными безумием глазами, выкрикивала, истерически задыхаясь:

— Бродячие мертвецы! Мертвецы… мертвецы… мертвецы!

Третий топчан был пуст, но рядом с ним стоял на коленях бритоголовый человек в нижней рубашке и кальсонах и что — то бормотал глухим, неразборчивым голосом, низко опустив голову.

— Действительно лица у них жуткие. Сплошные гримасы ужаса, — произнес Холмин, с чувством брезгливой жалости разглядывая несчастных, потерявших разум.

— Дюже они спужались чегой-то. Навсегда спужались, — подтвердил санитар.

В этот момент человек на коленях поднял голову и, упершись в решетчатое окно пустым, бессмысленным взглядом, заговорил гнусаво, монотонно и нараспев:

— Молодой месяц взойдет на небе. И встанут из гробов мертвецы. И скажут: «Идите!» А кто не пойдет — да будет проклят. И помрет лютою смертью. И сгорит в геене огненной.

Его последняя фраза перешла в нечленораздельное бормотанье, и он снова опустил голову на грудь. Холмин и Дохватов удивленно переглянулись.

— Откуда он таких слои набрался? — спросил агент.

— Похоже на какое-то заклинание, — заметил репортер и обратился к санитару:

— Что еще этот больной говорит?

Санитар отрицательно крутнул головой.

— Больше ничего. Скажет про месяц и мертвецов, а после бормочет непонятное. Опять скажет и обратно бормочет.

Дохватов и Холмин продолжали разглядывать трех сумасшедших. Потоптавшись у двери с решетчатым окошком, санитар предложил:

— Может, граждане, желаете во внутрь войтить? Ежели не боитесь.

— А чего же бояться? — спросил несколько задетый его словами агент.

— Да этих-то двух бояться нечего. Я их на совесть психспецовками скрутил. А тот на людей кидается, поскольку спецовки ему нехватило; у нас их по норме недостача. Но со мной войтить можно. Меня тут все психи уважают. Мою физику. Она у меня дюже крепкая. С самым буйным справлюсь.

— Нам к ним входить, пожалуй, незачем, — сказал Холмин. — Я на них насмотрелся достаточно. С меня хватит.

— И с меня, ясно-понятно, тоже, — откликнулся Дохватов. — Спасибо, товарищ санитар…

После осмотра сумасшедших они разговаривали с директором психиатрической больницы. Пожилой, — полный и лысый мужчина с холеной «старорежимной» бородкой и «интеллигентским» пенснэ на шнурке, одетый в белый, но не очень чистый халат, раздраженно говорил, обращаясь к Холмину:

— Я уже имел честь докладывать вашему коллеге, что интересующие вас странные клинические случаи безумия требуют тщательного и длительного анализа. Нельзя поставить диагноз без всестороннего изучения истории болезни. Следовало бы поехать на место ее возникновения, но у нас для этого нет абсолютно никаких возможностей: ни медицинских работников, ни командировочных средств, ни…

— Мы это понимаем, — перебил его Дохватов. — Но вы все-таки, как-нибудь, поторопитесь. Уголовный розыск ждать не может. Ясно-понятно?

Врач вдруг рассердился.

— А медицина, милостивый государь, «торопиться как-нибудь» не может. Это вам не воров ловить. Да-с, уважаемый!

— Ничего. Мы сами поторопимся, — успокоительно заметил Холмин.

Директор больницы поклонился с подчеркнутой поспешностью.

— Сделайте одолжение, милостивые государи. Только ко мне, пожалуйста, больше не приставайте…

* * *

Вечером Холмин явился к Дохватову.

— Командировку в Дубовское от редакции добыл. Когда едем?

— Завтра утром. Шамовку^[3] надо взять с собой. Иначе в столовке дубовского Дома крестьянина с голодухи подохнем. Внешность придется изменить.

— Гримироваться, что ли? — не без удивления спросил Холмин.

— Не гримироваться, а сменить костюмы, — --">