Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Смертоносные гвозди

поистине страшная повесть, и лишь под утро брат закончил ее и сказал, что пора ему уходить. Его дом, в котором он жил до отъезда на службу в Бэйчжоу, находился через улицу от моего. Я хотел проводить брата, но он пробормотал, что доберется сам. С трудом я разобрал его слова: он еле говорил, голос его прерывался — было видно, что его одолевает страшный озноб. Тем не менее он был решителен и настаивал, чтобы я отпустил его одного; я проводил брата до ворот, и мы расстались.

Спать мне совершенно не хотелось. Я вошел в библиотеку и принялся записывать историю, которую услышал только что от брата. С первыми лучами солнца я отложил кисточку, вышел из библиотеки на веранду и лег спать на бамбуковое ложе.

Проснулся я около полудня. В доме готовились к обеду; позвав слугу, я приказал принести еду на веранду. Я уже предвкушал, как в ответ на гневные расспросы старшей жены расскажу ей о неожиданном ночном визите брата. После этого я уйду из дома и приду к брату, и мы сможем поговорить по душам, и я наконец узнаю, из-за чего он так скоропалительно покинул Бэйчжоу. Кроме того, мне хотелось прояснить некоторые детали истории о судье Ди, которые казались мне не очень понятными.

Мои мысли неожиданно прервали. Вошел дворецкий и доложил, что прибыл гонец из Бэйчжоу. Дворецкий передал мне письмо от правителя области Бэйчжоу, в котором тот с сожалением сообщал о скоропостижной кончине моего брата.

Судья Ди, в толстой шубе и меховой шапке, сидел, вжавшись в кресло, в своем кабинете. Напротив него на низких табуреточках сидели двое немолодых людей — его помощников. По помещению гулял ледяной сквозняк, и судья, несмотря на теплую одежду, мерз.

— Дует из всех щелей, — сказал судья, обращаясь к помощникам.

— Ветер идет из пустыни на севере, ваша честь, — отвечал один из них. — Я велю слуге подбавить угля в печь.

С этими словами он поднялся и, шаркая, направился к двери.

— Ну, а тебя, Дао Гань, — обратился судья ко второму, — я вижу, северный климат совершенно не беспокоит?

Дао Гань, худой человек в пятнистом кафтане, втянул руки глубже в рукава и улыбнулся.

— А я, ваша честь, ко всему привык. И к холоду, и к жаре. Где мне только побывать не пришлось! К тому же у меня татарский кафтан, а он греет лучше всяких мехов!

Судья Ди подумал, что в жизни не видел более жалкого одеяния, чем пятнистый кафтан Дао Ганя. Впрочем, Дао Гань всегда отличался некоторой скупостью.

Когда-то он начинал как бродячий жулик в Ханьюане; девять лет назад судья Ди вытащил его из одной переделки, уговорил бросить прежнее ремесло и поступить к нему на службу. Впоследствии судье не раз пригождались знания, приобретенные Дао Ганем за время его бурной деятельности: Дао Гань прекрасно знал преступный мир, мог проникать в психологию преступников и предугадывать их действия.

Вернулся первый помощник судьи, десятник Хун. За ним шел слуга с ведром, полным угля. Хун взял ведро, бросил уголь в печь и сел на свою табуретку.

— Не в ветре дело, ваша честь, — сказал он, — а просто кабинет слишком большой. Тридцать цзиней, подумать только! Такого у нас еще никогда не было!

Судья оглядел деревянные колонны, поддерживающие почерневший от времени свод потолка, и окна, заклеенные промасленной бумагой.

— Так ведь здесь еще три года назад была ставка Генералиссимуса Северной Армии. А военные любят простор.

— Ну, сейчас у Генералиссимуса простора хватает, — заметил Дао Гань, — в его распоряжении — целая снежная пустыня!

— По-моему, — откликнулся десятник Хун, — столичная канцелярия несколько отстает от жизни. Когда они отправляли вас сюда, ваша честь, они, должно быть, думали, что граница все еще в Бэйчжоу.

— Пожалуй, ты прав. — Судья Ди улыбнулся. — Когда начальник канцелярии передавал мне бумаги, он был очень вежлив, хоть и несколько рассеян. Он сказал, что надеется, что на земле варваров меня ждут такие же успехи, как и в Ланьфане. Но от Бэйчжоу до границы с варварами — три сотни миль, да еще стотысячная армия на охране.

Десятник Хун дернул сам себя за клочковатую бороду, встал и пошел в дальний угол комнаты за чаем.

Хун Лян всю жизнь прислуживал в семье Ди и ходил за судьей, когда тот был еще маленьким ребенком.

Двенадцать лет назад, когда судья Ди получил первое назначение на должность уездного начальника, Хун, к тому времени уже пожилой человек, настоял, чтобы ему позволили сопровождать своего воспитанника. Судья --">