Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

Мидл-Темпл, не обладал многократно воспетым в стихах великолепием его садов, действительно восхитительных, особенно в пору летнего цветения. Зато по части элегантности зданий Куинз вполне мог состязаться с ансамблями Грейз-Инн и Линкольнз-Инн. Речь тут не о превосходстве, а лишь о некотором тонком нюансе, отличавшем Куинз. Чуть более светский и блестящий, имеющий тесные связи с наиболее роскошными колледжами Оксфорда и Кембриджа. Чуть более богатый благодаря сложной системе финансирования. Чуть более терпимый к неким (как не без гордости сказали бы в Куинзе — эксцентричным) пристрастиям здешних светил к модным костюмам или экипажам.

В тот день Куинз готовился к банкету в память об одном из своих выдающихся воспитанников — бенчере^[3] Теофилусе Граттане Уайтлоке. Он дважды занимал пост лорда-канцлера^[4], а будучи судьей, столь многих отправил в колонии, что циники предлагали назвать его именем военный корабль, совершавший регулярные рейсы в Ботани-Бей^[5]. Уайтлок родился всего днем раньше нелепой даты високосного года и завещал ежегодно проводить банкет именно 28 февраля, независимо от того, на какой день недели падет это число. Проконсультировавшись с тремя опытнейшими знатоками юриспруденции, он внес в свое завещание пункт о том, что, если когда-либо епископ либо иной священнослужитель воспротивится проведению банкета из-за совпадения его даты с церковным праздником, данное распоряжение подлежит отмене навсегда. Однако оставленная им сумма позволяла закупать для банкета столь отменные яства и напитки, что члены Куинз-Инн готовы были пренебречь возможными возражениями и архиепископа Кентерберийского, и кардинала Вестминстерского, и даже того и другого, вместе взятых.

Уже в полдень приготовления к пиршеству шли полным ходом. По милости Господней, старшим дворецким Куинз-Инн уже много лет служил человек, которого все звали просто Джозеф. Мало кто, если вообще были таковые, знал его фамилию, и даже сам он, как осмеливалась утверждать дерзкая молодежь, ее давно забыл. Это был прирожденный организатор. За долгие годы службы он добился полного взаимопонимания с лучшими из лондонских мясников, бакалейщиков и виноторговцев, благодаря чему закупал у них лучший товар по весьма умеренным ценам. Завистники из других юридических сообществ утверждали, что эта система снабжения держится только на его личных связях, а значит, когда-нибудь неминуемо рухнет, закончившись скандалом и тюремным сроком для самого Джозефа. А особо злобствующие даже сулили ему морское путешествие по обожаемому судьей Уайтлоком маршруту Лондон — Ботани-Бей.

«Откуда только их понабрали!» — вздыхал Джозеф, проводя в парадном зале смотр официантов. Постоянного штата Куинз-Инн для предстоящего торжества не хватало, а вербовкой дополнительных сил ведал главный привратник, с которым у Джозефа неожиданно испортились отношения. Дворецкий долго не мог понять, на что же тот обижен, как вдруг его осенило. Третьего дня была вечеринка у бенчеров, изысканное застолье с лучшими винами из погребов Куинза. Согласно доброй традиции бутылочку-другую с их стола следовало переправить в буфет главного привратника, о чем он, Джозеф, искренне забыл. И вот она, месть. Четыре юнца, которым можно дать лет по шестнадцать, а в этом возрасте и две минуты трудно выстоять неподвижно. И четыре старика, которым, похоже, за шестьдесят. Эти, должно быть, обслуживали гостей еще до Берлинского конгресса^[6] и весь вечер будут бегать в туалет. Один из них, к ужасу Джозефа, дремал стоя. И это в полдень! Что ж с ним станется к одиннадцати вечера? Захрапит в буфетной? Потеряет сознание? Или вообще уснет навеки, причем прямо в кладовой?

Мудрый генерал понимает, сколь многое зависит от его отношений с личным составом. Джозеф едва сдерживался, чтобы не накричать на стоящее перед ним нелепое сборище, но он знал — криком делу не поможешь. Добиться того, чтобы эти несчастные продержались в форме предстоящие десять часов, можно было только личным обаянием и любезным обращением.

— Доброе утро, джентльмены! — Он одарил их ослепительной улыбкой. — Случалось ли вам прежде обслуживать подобные банкеты?

Нестройное «Да, сэр!» прозвучало в ответ.

— Вот вы, — обратился Джозеф к самому пожилому из нанятых официантов, — с какой стороны вы подадите овощной гарнир к основному блюду?

Старик с укоризной поднял на него сонный взгляд.

— С --">