Джон Энтони Уэст , Эд Макбейн - Пропала невеста. Вкус крови.

- Некоторые обстоятельства мне не совсем ясны, - сказал он.

- К примеру?

- Скажем, письмо, которое Уайн получил от Кэллоувея.

- Кэллоувей не писал ему. Тут Гастингс проявил незаурядную изобретательность, он даже подшил второй машинописный экземпляр так называемого письма в дела Кэллоувея. Я нашел его и, как последний кретин попался на удочку.

- И всё же это не объяснение, - настаивал Джонни.

Запомни, никто не видел этого письма и подписи, кроме Гарри Уайна и Гастингса. Уайн до этого не встречался с документами, подписанными Кэллоувеем, и поверил своему помощнику. У прокурора не было оснований в чем-либо подозревать Гастингса. У меня всё перепуталось в голове, когда я нашел это письмо в сугубо конфиденциальной папке Кэллоувея. Гастингсу было известно, где Кэллоувей хранил личные документы, поскольку он долгое время у него работал. Представить Кэллоувея главарем наркомафии в Нью-Йорке, подстроить его самоубийство, чтобы избавиться от самого непримиримого, неподкупного и опасного борца с торговлей наркотиками, который, возможно, вышел на его след, казалось ему верным, абсолютно надежным делом.

- А Китти Джексон?

- О ней мне трудно что-либо сказать, но по всей видимости, она тоже напала на след Гастингса или кого-нибудь из его головорезов, а те, в свою очередь, узнали, что она работает на полицию. Когда дело касается оптовой торговли наркотиками, бандиты не останавливаются и перед убийством фараонов, чем бы им это ни грозило.

Ее застрелили из моего револьвера, чтобы свалить вину на меня.

- И ещё один вопрос, пока не приехала скорая. Как ему удалось подстроить телефонный разговор между Уайном и Кэллоувеем? Он казался вполне естественным по форме и содержанию.

- Марту Спунер, - сказал я, - он заставил взять на себя роль мисс Эванс, а Кэллоувея сыграл Салтини. Марта в общем была неплохой женщиной, но стоило её на пару дней лишить наркотика, и она была готова на все. Надо отдать должное Гастингсу - спектакль он поставил классический. Спунер и Салтини были, наверное, полностью в курсе его дел, за что и поплатились жизнью. Ясно?

- Более или менее, - ответил Джонни.

- Теперь всё позади, - сказал я и вдруг почувствовал, как устало звучит мой голос. - У тебя на руках не только ядовитое зелье, но и убийца собственной персоной. А я завалюсь в койку и просплю до конца недели.

- Ещё пара вопросов до того, как ты уляжешься на отдых. Сможешь подождать?

Все время, пока мы с Джонни обменивались впечатлениями, Гастингс издавал жалобные стоны, но не произносил ни слова. Зевнув, я ответил Джонни:

- Обо всем расскажу подробно через пару дней…

- Нет, Рок, мне нужна вся информация, только тогда я смогу отправиться к прокурору. Так вот, первый вопрос, который представляет для меня особый интерес: каким образом ты догадался о подделке даты в записке Кэллоувея о самоубийстве?

- На мысль о фальсификации меня навел знакомый гомик. Он знал, что Кэллоувей сочинил такую записку в пятьдесят первом году. Однажды, будучи мертвецки пьян, голубой спросил, имеет ли для меня значение эта дата, после чего отключился. Я подумал еще, что из него получился бы неплохой детектив. - Я вытряхнул из пачки сигарету и закурил. - Его слова подтвердил док в санатории, он назвал даже точную дату - седьмое февраля тысяча девятьсот пятьдесят первого года.

Вчера исполнилось ровно восемь лет с того дня, однако я не придавал этому особого значения, пока не обнаружил мертвого Кэллоувея с запиской в руке. Тогда я увидел всё так ясно, будто слово «фальшивка» было написано у него на лбу.

- Мы проверили почерк, сомнений нет, это рука Кэллоувея.

- Все верно. Гастингс хранил записку все восемь лет, рассчитывая рано или поздно воспользоваться ею в целях шантажа. Но прибегать к запугиванию ему не пришлось. Думаю, что мысль фальсифицировать самоубийство Кэллоувея возникла у него совсем недавно. К этому его вынудили форс-мажорные обстоятельства - слишком много трупов оставил он в последние дни.

Послышался громкий стон. Обернувшись, мы увидели, что Гастингс, закатив глаза, лежит без сознания. Нащупав его пульс, Джонни кивнул:

- Ничего страшного.

Меня здоровье этой падали не беспокоило ни на йоту. Я бы с радостью