Виктор Каннинг - Зарубежный криминальный роман. М. Спиллейн, В. Каннинг

Коп шагнул на мостовую. Парень посмотрел искоса и спросил:

— Чем будешь платить?

Мне пришлось вытащить комок бумажек. Порывшись в двадцатках и полусотнях, я наконец нашел пару долларов и бросил их на сиденье рядом с ним. Он быстро сунул их в карман и неожиданно стал весьма любезен.

— В город так в город, дружище.

Я захлопнул дверцу и обернулся. Коп все еще стоял на том же месте, но его лицо перекосилось от злобы, и он силился понять, как он умудрился дважды так крепко ошибиться, приняв меня сначала за сопляка, а потом за дохляка.

Такси выскочило на главную дорогу, и я откинулся на спинку сиденья, назвав водителю адрес: отель «Хэзэвей Хаус». Я смотрел на калейдоскопические узоры рекламных огней и думал, что родной город встречает меня неприветливо.

Но ничего другого я и не ожидал.

Глава 2

Водитель подал посыльному отеля условный знак, и тот рванулся ко мне. Если бы у меня в карманах гулял ветер, я бы не удостоился подобного обращения. «Хэзэвей Хаус» — лучший отель в городе, в нем останавливаются только те, кто дружит с деньгами. Посыльный и администратор тоже имели свою систему знаков, потому что я получил кучу самых ослепительных улыбок и никто не просил меня заплатить вперед. Посыльный сделал все, что ему полагается, и заработал пятерку.

Он положил ключ на стол и спросил:

— Желаете что-нибудь, сэр?

— А что у тебя есть? — осведомился я.

— Все, и притом все самого высшего качества. Виски, если хотите. Женщины.

— Какие женщины?

— Вы не разочаруетесь.

— Женщины — может быть. Только, наверное, в другой раз.

— Само собой, как прикажете. Если что, спросите Джека. Это я. — Он ухмыльнулся половиной рта. — В этом городе я могу вам достать все, что пожелаете.

По его глазам было видно, что это действительно так.

— Я воспользуюсь твоими услугами, — поблагодарил я его.

Он кивнул и закрыл за собой дверь. Я запер ее на замок и на защелку и скинул одежду. Потом достал из чемоданчика свежее белье и носки, бросил их на постель, а все остальное запихал обратно в чемодан. Завтра я выкину это старье в мусорный ящик и куплю себе новую одежду.

Мне не терпелось залезть в ванну и хорошенько вымыться, чтобы вздохнула с облегчением каждая клеточка кожи, а потом забраться в белоснежную постель и оставаться в ней до тех пор, пока я не почувствую себя хорошо отдохнувшим — настолько, чтобы мне захотелось встать.

Разбудило меня солнце. Сначала его лучи упали мне на ступни и стали медленно подниматься к лицу, согревая все тело, пока наконец не вонзились тысячами стрелок в глаза. Утро занялось прекрасное, и я подумал, что это хорошее начало. Я потянулся, встал и поглядел в окно. Погода была воистину божественная, и город казался даже красивым. Трудно поверить, что этот район называют Маленьким Рено: бары и игорные дома были еще закрыты, улицы безмятежно спокойны, а если не считать женщин в районе магазинов и пьяного, валявшегося в сточной канаве, то и пустынны. Подошла собака, понюхала счастливого алкаша и ушла.

Я принял душ, чтобы смыть остатки сна, чисто выбрился, вызвал горничную и заказал завтрак. Потом попросил девушку на коммутаторе соединить меня с каким-нибудь магазином готового платья и быстро перечислил все необходимые мне вещи. Я только что закончил завтракать, когда вошел сияющий посыльный со свертком в сопровождении портного, который должен был подогнать мой костюм. У меня нет каких-нибудь выдающихся физических достоинств, как, впрочем, и недостатков тоже, так что им пришлось совсем немного повозиться со мной, и то лишь потому, что я не очень маленький парнишка.

Клерк ушел довольный с парой сотен баксов и щедрыми чаевыми, а мне для полного счастья не хватало только постричься.

Парикмахерская — это не только место, где вас стригут и бреют. Неизвестно почему, но, кажется, все парикмахеры — это неудавшиеся репортеры, ораторы и джентльмены в одном лице. Пока вы втиснуты в кресло, они заставляют вас выслушать столько информации, что телекомментаторы новостей покраснели бы от зависти. Я попросил постричь меня как можно короче — и это все, что мне удалось сказать. Потом говорил только он. Сначала пересказал все замусоленные сплетни о жителях, затем поговорил о том, как бы он управлял городом, будь он мэром, после чего коснулся национальной политики, перескочил на первую мировую войну, потом перешел ко второй и, оказывается, даже --">