Сара Шенкман - На всякий случай.

именем покупателя, а люди потом заплатят, как смогут.

— Кто уворует? — спрашивала я маму. — Когда? Что они украдут?

Она поджимала губы: — Эмма, не спорь со мной. Я знаю, о чем я говорю.

На тротуаре было светлее, чем в лавке. Цистерна с керосином, нагревшаяся за день, постепенно остывала, тихонько потрескивая. Что-то в этом времени суток было такое, что заставляло меня задумываться о том, почему я одна. Я хотела сестру. Или лучше брата, старшего брата. Кого-нибудь с кем бы я могла играть, когда все дети отправлялись ужинать. Но у меня не было ни брата, ни сестры — и мама мне сказала, что и не будет. По ее словам, этот мир настолько ужасен, что притаскивать в него еще одного ребенка у нее нет никакого желания. Вот потому-то она и хотела, чтобы у нее была я, поскольку я-то уже была в этом мире.

Интересно, почему этот мир настолько ужасен?

Я начала играть в «классики». Раз, два, три — на одной ноге. На двух — в двойной клетке. Четвертая — снова на одной. Я уже собиралась сделать крученый прыжок, на последнюю двойную (самый сложный маневр, потому что при этом нельзя заступить на линию), как заметила двух цветных мальчишек, которые медленно шли в мою сторону.

Я этих ребят видела тысячу раз, хотя имени до сих пор не знала. Один из них был мне ровесником, второй — на год старше. Я знала, что они жили в самом первом доме, который стоял за канавой — небольшом, некрашеном, с наполовину провалившимся крыльцом. Иногда, играя со своими друзьями в ежевичных зарослях у канавы, я видела этих мальчиков, но мы никогда не заговаривали. Они ходили в школу для цветных, и мы жили в разных мирах, располагавшихся по разные стороны узкой полоски грязной воды.

Пройдя мимо меня, они вполголоса пробормотали «прошу прощения», и проскользнули в магазин.

Я поднялась на ступеньки и смотрела сквозь проволочную сетку на двери, как они направились к большому квадратному ящику с прохладительными напитками. Ящик был заполнен водой со льдом, не совсем ледяной-ледяной, но все же достаточно холодной, чтобы от нее заныли пальцы, когда ты тянулся за бутылкой с содовой. Мама оторвалась от своих счетов и уставилась на мальчишек.

Я задумалась: неужели она вытащит свой Кольт и застрелит их, если они попытаются что-то стянуть? Нет, ну конечно, нет. Она, наверное, просто прикрикнет на них. Голос мамы всегда мне напоминал пожарную сирену, даже когда для этого не было особых причин.

Мальчишки так и стояли, никак не решаясь сделать выбор. Мама встала со стула, и подошла к ним. — Что вам надо? — спросила она, возвышаясь над ними. — Выбирайте скорее, и закрывайте ящик.

Ребята что-то пробормотали, я не расслышала что; я увидела, как мама наклонилась над ящиком и выудила из него две мокрых бутылки: одну — апельсиновый «НиХай», другую — «Дэлавер Панч». Мама холодной воды не боялась. Она была жесткой женщиной. Она часто мне рассказывала, как росла на ферме.

— Жизнь — это не чаепитие, Эмма, — говорила она. — Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Мальчики вытащили свои носовые платки, развернули их, и вытряхнули запрятанные в них монеты. Мама пересчитала эти центы дважды, положила их в кассу, и не спускала глаз с мальчишек, до тех пор, пока они не вышли из магазина.

Мамой быть безумно тяжело, подумала я. Всегда ожидать неприятностей, всегда быть готовым упредить что-то, прежде чем оно навалится на тебя. Я только смотрела на нее — и то уставала. И напрягалась. Ее осанка просто кричала: «Неприятности!»; ее пальцы ни на минуту не останавливались, все время что-то пересчитывая, записывая. «Неприятности повсюду, они всего лишь выжидают момента».

Как, например, выжидал момента таракан, с большими страшными усами, время от времени бегавший по другому концу ступеней, на которых я стояла. Я видела трупики этих тараканов, раздавленные чьими-то ногами, их внутренности напоминали мягкий белый сыр. Я даже не знала, что хуже — раздавленный таракан или живой. Но я твердо знала, что я не желаю, чтобы таракан бегал по моим ногам, не говоря уже о том, чтобы он забрался в мои сандалии. Я спрыгнула со ступенек. Пожалуйста, мистер Таракан, гуляйте, сколько влезет.

По улице проехал зеленый Бьюик, огромный двухцветный автомобиль, с большими хромированными сверкающими бамперами. Я часто сидела на крыльце, наблюдая за автомобилями на улице; Бьюик был моей любимой машиной. Когда я стану взрослой, у меня обязательно будет Бьюик, думала я.

Как-то раз я сказала маме об этом, --">