Виктория Руссо - Очи черные. Легенда преступного мира

Виктория Руссо ОЧИ ЧЕРНЫЕ Легенда преступного мира

Москва, 2013

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2013

* * *

Глава 1. Портрет незнакомки

Мне было четырнадцать, когда мое сознание перевернулось. Я узнал, что расстреляли несколько моих сверстников-гимназистов желающих мстить за убийства их семей. Странное время — тысяча девятьсот девятнадцатый год… Возможно, дело в двух одинаковых цифрах, как утверждала Анна Львовна… Но я уверен, что они тут ни причем… Все дело в людях. Они — главное зло на земле. Я тогда еще не знал, что изгнанием из гущи основных событий страны меня «наказала» мать, оградив тем самым от боли и страданий.

Какова была жизнь человека, увезенного прочь от кипящего котла, в котором варилось блюдо под названием «новое время» со вкусом крови и слез миллионов людей? Я рос как милый цветок в горшке, рефлекторно реагирующий на заботливое отношение своих попечителей. Мы жили в Крыму, в отдаленной местности, название которой ничего не скажет, потому что, как оказалась, его нет ни на картах и вообще о нем мало кто знает. В зелени среди скалистой местности укрывался небольшой домик, принадлежавший когда-то семье моей настоящей матери (мне долго лгали на этот счет). Ее — а значит и моя — родня отставила этот свет еще в начале века. Они — а значит и я — были лишены всего нажитого имущества. И, как полагаю, потери были велики, потому как дед мой служил при дворе и, мягко говоря, был человеком не бедным. Он был камергером, а этот чин жаловался только самым достойным людям. За что мой родственник пострадал, а вместе с ним и вся его семья, я не знаю. Слышал, что он стал жертвой интриг, потому как водил дружбу с людьми, неугодными тогдашнему правительству.

— Значит, этого захотел Бог, — капризно произносила тонким голосочком Анна Львовна. Она приходилась мне теткой по матери. Старая дева давно жила одна и с удовольствием согласилась укрыться от толпы людей, вызывающей у нее смятение и тоску. На самом деле эта женщина была не в себе (так утверждали врачи, как мне доверительно призналась Лукерья, призывая не слушать всю ересь, которую та говорит, ведь я получал домашнее образование и смотрел на мир глазами Анны Львовны). О том, что на самом деле происходило далеко за пределами наших стен, я узнавал из нашептываний Лукерьи перед сном, она, словно голубиная почта, связывала меня с «большой землей». Где-то там творили революцию, и это было хорошо… Люди строили новый мир, в котором кто был ничем — тот станет всем! Звучало очень многообещающе… Особенно для Лукерьи, которая как заклинание пропевала гимн свободы, особенно выделяя несколько полюбившихся строк:

«Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ми царь и не герой.

Добьемся мы освобожденья

Своею собственной рукой».

Я тоже негромко подмурлыкивал незамысловатый мотив, представляя себя огромным человеком, шагающим по поверхности земного шара, такого же гладкого и круглого, как глобус. А потом мое мнение о революции изменилось. Я пришел к данному выводу, когда прочитал заметку о погибших мальчишках-гимназистах, среди которых мог быть и я, ведь моя семья тоже пострадала… И я бы тоже мог встать на путь мести, желая восстановить справедливость… И примкнуть к партизанскому движению против большевиков. Правда, наши трагедии разнятся датами: у расстрелянных четырнадцатилетних ребят, семьи пострадали в восемнадцатом году, став жертвами мстительной акции за пролитую кровь вождя революции… Особенно меня поразило в этой истории то, что большевики заставили раздеться их донага и вывели на мороз, а после ограбили, растащив одежду… Прочитал я это в нелегальной пожелтевшей газетке, которая случайно послужила оберткой для продуктов, принесенных Лукерьей с рынка. После этого случая мне до смерти стало интересно, что на самом деле происходит за пределами маленького островка «счастья» на который я был сослан против моей воли. Я чувствовал, как во мне просыпается воинствующий коротышка-Наполеон, о котором я знал по рассказам Анны Львовны. Втайне от нее я восхищался этим великим стратегом. Мне захотелось стать --">