Владимир Георгиевич Черкасов-Георгиевский - Крутой опер

бесприцельно выстрелить справа, приняв левой рукой столик. Вслед за столиком торпедой ринулся капитан. Он отбил ногой руку противника с пистолетом. Схватил его левой за кисть, правой он уцепился за ствол. Рванул вверх, ломая указательный палец кавказца.

— А-а-а! — взвыл тот.

Кострецов вырвал пистолет и ударил носком ботинка стрелка между ног.

Кавказец, взвыв еще громче, переломился пополам. Капитан прихватил его руку с изуродованным пальцем и сильно дернул, вышибая из плечевого сустава, чтобы неповадно было блатягу палить в опера. Отшвырнул его к стене. Тот грохнулся мешком, потеряв сознание.

Двое других джигитов уже успели вскочить на ноги и метнулись к Кострецову.

В этот момент от двери дико закричали:

— Вы чего, братаны! Это ж Кость! Стоять, Зорька! Нету делов!

Кавказцы и Кострецов оглянулись. Это был Кеша Черч, только что зашедший в пивную чистяковский старожил.

— Ша, залетные! — сказан Черч. — Валите отсюда.

«Пиковые» (так на фене называют кавказцев) заозирались. Местные завсегдатаи, прижавшиеся к стенам, глядели на них неодобрительно.

Кострецов вскинул на этих двоих пистолет, отнятый у их дружка, и скомандовал:

— К стене! Руки на стену, ноги расставить!

Те хмуро повиновались. Кострецов шагнул к ним, не опуская оружия, обшарил их одной рукой: «припаса» не было. Потом сковал парочку, кисть к кисти, наручниками.

— Лечь на пол!

«Пиковые» распластались на грязном полу, уткнувшись в него лицами. Как видно, этот почерк московской «спецуры» они в столице уже знали. За что, возможно, и хотели отыграться на попавшемся им здесь в одиночку менте.

Кострецов прошел за стойку позвонить со стоявшего там телефона. Поглядывая оттуда в зал, набрал номер дежурного по ОВД и вызвал опербригаду.

Когда милиция приехала и забрала задержанных, Черч подошел к Кострецову, улыбаясь беззубым ртом.

— С тебя, Кость, пара пива в честь красивого представления.

Сергей усмехнулся и крикнул буфетчице:

— Налей мне свежего «двойного» и пару «адмиралтейского»!

Черч, как бывший флотский, признавал только «адмиралтейское». С Кешей Кострецов, тоже родившийся и выросший на Чистяках, учился в школе. Генеральский сын Кеша сызмала изучал английский язык, играл на фортепиано, на школьных детских утренниках появляясь с голубым атласным бантом на белой крахмальной рубашке. С Кострецовым он стал пересекаться в старших классах, когда неплохо овладел самбо.

Сергея прозвали «Кость» не только из-за фамилии. В драках и поединках он сражался не до первой крови, а до самого конца — пока не вырубался или противник, или он сам. Однажды в такой схватке, на которую глазело пол школы, парень из старшего класса в броске через плечо сломал Кострецову левую руку. Перелом был открытым, и кость, прорвав кожу, торчала из запястья белым зубцом. Истекая кровью, Сергей бил правой, шел и шел на парня, пока тот не убежал.

Несколько раз Сергей схватывался с Кешей в показательных борцовских поединках. Кеша демонстрировал приемы самбо, а Кострецов — чему научился в уличных драках. И всегда он прижимал к земле Кешу, прозванного за англоманство и пижонство Черчем: так сократили фамилию лорда Черчилля. В десятом классе Кеша вступил в комсомольский оперативный отряд, деятельно участвовал в «охоте» на фарцовщиков и внезапных проверках ресторанов с «контрольной закупкой».

Служить Черч попал во флот, а Кость — в войсковую горную разведку. После армии Сергей пошел учиться в Высшую школу милиции, Черч — в судостроительный институт. Кеше везло: женился на дочке адмирала, перешел на заочный факультет и работал на «почтовом ящике», изготовлявшем оборудование для подводных лодок. Ставить его уезжал на «севера», где для наладки аппаратуры уходил на субмаринах в плавания.

Сломалась Кешина жизнь, когда после горбачевских перемен скоропостижно умер батя-генерал, вскоре не стало и матери. Черч начал попивать, жена его ушла к другому. Он бросил и флотскую работу, и институт. Первое время, продав сначала отцовскую дачу, потом и квартиру, жил на широкую ногу, затем снял комнату.

Всегда выбритый, одетый в чистое и выглаженное, Черч начинал день в рюмочной или пивной на Чистяках, читая свежие газеты. Потом занимался черт знает чем. Кострецов, став местным опером, начал опять пересекаться с однокашником, когда тот полез в уголовщину.

Кеша входил в шайку, раздевавшую машины на автостоянках, --">