Владимир Георгиевич Черкасов-Георгиевский - Крутой опер

старом «жигулевском» и взял проверенное «двойное золотое». Ему, хорошо знакомому местному оперу, подали тарелку отборных креветок. Себе Серченко заказал стакан водки с бутербродами и пиво, заплатив, впрочем, за двоих.

Встав у столика, Василий, не снимая кепки, резко поднес к губам стакан, торопливо выпил. Потом вяло закусил, пригубил пиво и обреченно сказал:

— Хана. Конец моей службы у Ахлопо-ва. Где я теперь устроюсь?

— Чего ж «хана»? — потроша креветку, спросил Кострецов. — Искать пропажу будем.

— Искать, Серега, это по твоей части. А даже и найдешь, хозяин такого начальника службы безопасности, как я, все одно больше не потерпит.

— Ты что ж, Вася, лишь о своей шкуре печешься? — Кострецов пристально глянул ему в лицо. — Ты же из ментов. Тебе лично эта ловкая шушера в лицо харкнула. И не желаешь до крыс добраться?

Серченко лихорадочно отпил по л кружки.

— У каждого своя жизнь… Эх, а как ладно дома зажили! Я супругу с работы снял. Каждое воскресенье готовила мне вареники с вишнями.

Капитан делал вид, будто поглощен креветками, чтобы Серченко не видел его сузившиеся глаза, всегда так бесшабашно сверкавшие. Наконец поднял их.

— Что можешь толково сказать по делу?

— Да ничего не могу. Словно соображал ку отбило.

— Коды-то от сейфов, выходит, сотрудники банка сдали.

— Ты что, Кострецов? — Серченко изменился в лице. — И на меня думаешь?

Сергей весело сверкнул голубыми глазами:

— А чего же ты, Вася, так сразу решил из банка линять?

— Да ты что, опер долбаный?! — взорвался Серченко, срывая с головы кепку. — Ты кому такое говоришь? Знаешь мою должность в МВД?!

— Бывшую-то? — белозубо засмеялся Кострецов. — И знагь не хочу. Вижу, что по службе ты лох. Запомни на всякий случай: любой такой розыск начинают с круга главных ответственных за пропажу.

— Да я из органов!..

— Да ну? Это из каких же? — насмешливо поинтересовался Кострецов, но тут же снова добродушно размяк. — Ладно, чего ты, в самом деле? Поной пивка.

Серченко отдышался, заговорил спокойнее:

— Зачем мне сук под собой рубить? Работал бы да работал. Я вон материал для строительства дачи завез.

— Раз завез, как-нибудь достроишь…

Составь мне досье на всех, кто у вас коды сейфов знал. Ты ж, Вась, по таким делам специалист. Работу с клиентами Ахлопову высоко поставил, — подмазывал Кострецов.

— Сделаю. Бывай здоров! — Серченко натянул кепку. — Пойду до дому. Как жене только все буду объяснять?

Кострецов кивнул и угрюмо смотрел Василию в спину, пока тот не скрылся в двери. Потом допил пиво, подумав: «Эхма, и нс нужна нам денег тьма». Подошел к стойке и взял еще кружку.

Капитан огляделся вокруг. Сразу перехватил взгляды троих кавказцев у столика в углу. Черные кожанки, цепочки на шее, у одного на руке — тюремная наколка. Блатные, не местные. Видимо, громковато выяснял он отношения с Серченко.

Кавказцы словно ждали, когда Кострецов заметит, что они «имеют сказать».

— Чего зыришь, легавый? — протяжно произнес тот, что с наколкой.

В наплечной кобуре под курткой Сергея увесисто тянул табельный «Макаров». Любые превосходящие силы капитана не волновали. Кострецов мог бы дать понять, что он не простой мент, а опер с пушкой, и эти «залетные» поджали бы хвост. Но раздражение на Серченко еще не прошло, и он так же тягуче ответил:

— А что, зажмешь?

Кавказцы разом отлепились от столика и медленно пошли на Сергея. Ему еще можно было предупредить драку. Но капитан был зол. Как говорится на милицейском жаргоне, он был «земляной» опер. И вокруг лежала его «земля». На ней плескались Чистые пруды, которые должны быть чистыми. Отличный знаток рукопашного боя, Кострецов сгруппировался, следя за движениями противников.

Когда те придвинулись на расстояние прыжка, Кострецов взвился… Рубанул ногой в подбородок, возможно, основного — того, что с наколкой. Кулаком ударил в лицо следующему. И тот и другой повалились на пол, сшибая столики. Третий успел замахнуться, но опер ушел от кулака. Отскочил, страшно ударив с правой кавказцу в переносицу. Кавказец, обливаясь кровью, зажал лицо руками.

Двое ринулись на капитана с пола. Но он, действуя руками-ногами, не давал им выпрямиться.

— Алла! — закричал тот, что умывался кровью из перебитого носа, выхватив сзади, из-за пояса, воронено блеснувший пистолет.

Кострецов мгновенно швырнул на него столик. Кавказец успел --">