Олег Механик - Система

мелькание света в окнах, проносящихся мимо. Зачем тебе это?

– Так…не знаю…положено. – Блаженная во весь рот улыбка не сходит с лица Кира, когда он ведёт мысленный диалог. – Раз положено, давай, показывай…наколоть хочешь? Со мной не прокатит…

– Нет, не хочу. Просто, за то время, что тебе осталось, ты мог бы увидеть самые яркие моменты. По сути это и есть твоя жизнь. Даже в проносящемся поезде, ты видишь только светящиеся окна.

– Согласен…давай хотя бы так…– Кир продолжает улыбаться.

– Говори, чтобы ты хотел увидеть, я тебе покажу…

– Много чего. Детство, свой двор, пацанов, наши приключения, Алёнку, Безумного, даже Ботаника. Ещё хочу пересмотреть всё, что было связано с «Системой» и с моими друзьями.

– Определись, с чего начнём, – спрашивает голос.

– С начала и начнём…

– С какого начала?

– С начала конца. Если сейчас конец, я хочу увидеть всё, что ему предшествовало, всю цепочку событий которые к нему вели.

– Хорошо, выбирай то, с которого считаешь, что всё началось.

– Знаю, на что намекаешь…– веселится Кир, – скажешь, всё и началось с самого твоего рождения. Согласен, но если так издалека смотреть, то, пожалуй, времени и вправду не хватит. Мы начнём откуда-то поближе. Найдём отправное событие, результатом которого явилась «Система» и то, что я в итоге валяюсь в этом лесу.

Наверное, больше к такому событию подходит история, которая случилась на полигоне. Пожалуй, с неё и начнём. Если бы не эта чёртова иголка, я бы не попал в лазарет, не встретил там Медного и эта дьявольская карусель под названием «Система» так и не пришла бы в движение. Давай небесный механик, крути свою киноленту.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КАЗНА

Глава 1. ШАЛЬНАЯ ПУЛЯ

3 марта 1994 г.

Очередной подъём. Очередное утро, не предвещающее ничего хорошего, интересного и нового.

Всё как обычно: зарядка, тупое выравнивание кроватей по нитке, завтрак и развод.

На разводе, кроме Томилова присутствует капитан Габриэль. Этот длинный огненно-рыжий мужик с каким-то озорным детским веснушчатым лицом, постоянно веселится, шутит и производит впечатление наиболее добродушного из всех шакалов. Но никто из ду̀хов, включая Кира, почему-то не рад его появлению. Его присутствие на разводе означает, что сегодня, скорее всего, будет строевая.

На плацу рыжий Габриэль проявляет себя как изощренный садист. Он просто изматывает солдат многочасовыми маршами, построениями, перестроениями. Иногда случается часами стоять на морозе по стойке смирно, пока ноги не станут деревянными. Говорят, что Габриэль служил в Кремлевском полку, этим и объясняется его детальное знание муштры.

Как оказалось, на этот раз он появился в роте с другой миссией.

– Солдаты! – Габриэль добродушно улыбается. – Сегодня для Вас очень важный день, возможно самый важный за всю Вашу службу. Ведь быть в армии и не пострелять из боевого оружия это совсем стрёмно. По правде говоря, Вам и лопату страшно в руки давать, но таковы требования. Поэтому запомните этот день, что бы было о чём рассказать своим подружкам и откосившим друзьям.

«Ну вот, хоть какое то развлечение!» – радуется про себя Кир. Он готов уже к любому кипишу, лишь бы не тереть полы в казарме.

Получив в оружейке автоматы, ду̀хи, в сопровождении двух сержантов Монтаны и Кекса, загружаются в раздолбанный КАВЗик, который надрывно завывая мчит их на полегон.

Автобус тесен для тридцати с лишним человек, поэтому все сидят плотно прижавшись друг к другу по три человека на двухместных сидениях.

Кир, вытесняемый толстой задницей хохла Ляшенко, все же пытается удержаться хотя бы одной ягодицей на сидении скраю.

Он смотрит на сидящего напротив Аширбая. Зрелище не самое приятное, учитывая мрачный облик татарина, но смотреть всё равно больше некуда.

Его взгляд спускается сверху вниз с нелепой синей шапки, к страшному, словно вырубленному топором на коленке, лицу; скользит ниже по безразмерной серой шинели с красными погонами; упирается в руку в нелепой однопалой рукавице, которая держит автомат. Он видит в этом худом, нелепо одетом татарине, самого себя, будто смотрится в зеркало и представляет , что они едут на реальное боевое задание. Только это не может происходить сейчас, в девяностые годы двадцатого столетия. Судя по их одежде и серым сталинским пятиэтажкам, проносящимся за окном автобуса, это сороковые годы, не позднее того.

Наверное их везут для заброски в немецкий тыл. «Нет, пожалуй на --">