Олег Механик - Система

колбасы до сгущённого молока. Мамка у него врач, а отец работает на стройке и получает много денег. Это у нас с Мишкой отцы простые инженеры и работают на одном заводе, хотя у Мишки дома тоже всегда есть вкусная еда. Просто его родители запрещают водить друзей домой. Недавно у него ограбили квартиру и своровали большую сумму денег.

Я часто задумываюсь, почему наши отцы такие разные, хотя и работают в одной должности и в одном месте. У Мишкиного отца есть всё: машина, дача, домашний телефон, и сам Мишка всегда одет в новую модную одежду. У моего отца ничего этого нет, и в холодильнике нашем шаром покати. Этот вопрос, похоже, мучает и мою мать. Она часто ругается с отцом, приводя в пример Мишкиного.

«Потому что я не лижу жопы и не ворую!» – обычно отвечает на все её доводы отец, и я снова задумываюсь: неужели все у кого есть машины и домашние телефоны лижут кому то жопы? Тогда лучше пусть наша семья ходит пешком.

– Ну и где ты был? – Мишка уткнул руки в бока и стоит, воинственно расставив ноги.

– За картошкой ходил в погреб, – Женька отвечает сходу, видимо заранее заготовил ответ.

– Не ври, мы знаем, что ты дома был. – Напирает Мишка, шагая на Женьку.

– Да не было меня! – громко оправдывается Женька.

– Божись! – напирает Мишка.

Тут в разговор вмешиваюсь я.

– Да ладно Миша, не было его дома, я верю. – Поворачиваюсь к Женьке. – Слушай Женя, ты по математике сделал? Дашь списать?

Женька мнётся. Он не любит давать списывать, но сейчас я его спас, и ему приходится согласиться. В отличие от нас, на его шее повязан красный пионерский галстук. Он был принят в пионеры одним из первых, а мы с Мишкой не попали даже во вторую очередь, но рано или поздно нам повяжут эти галстуки, поэтому мы сильно не переживаем.

– Ну чё, идём в школу? – спрашивает Женька.

Мы учимся со второй смены и до уроков ещё целый час, хотя можно побеситься и в школе.

Я наклоняюсь, чтобы взять мой коричневый ранец, который стоит рядом с Мишкиным на газоне . Огромная черная тень подкрадывается сзади и накрывает меня сверху, словно гигантское чудовище подошло сзади и хочет меня схватить. Я сжимаюсь от страха и боюсь обернуться назад. Всё погружается во тьму, как будто наступила ночь, и земля подо мной начинает дрожать.

БАХ! – неведомая сила сбивает меня с ног.

БАХ! – темнота вокруг.

БАХ! – огненная вспышка и снова темнота.

БАХ! БАХ! БАХ!

***

– Эй, сучёнок, ты чё, сдохнуть собрался? Погоди, тебе ещё рано. – Кружащиеся как в калейдоскопе разноцветные кружочки сливаются в одну точку, образуя яйцевидный вытянутый овал лица. Кир не может разглядеть его сквозь пелену, залепившую глаза, но по голосу понимает, что это Нос. Несмотря на то, что он выключился всего на мгновение, как ему показалось, всё вокруг когда-то успело погрузиться в сумерки.

– Вставай давай, сука, я с тобой ещё не закончил. Цепкие сильные пальцы сгребают воротник афганки, затягивая его в узел под кадыком. Рывок, и Кир оказывается в положении сидя. Ещё одним рывком Нос пытается поставить Кира на ноги, но тот, приподнявшись на полусогнутых ногах, снова заваливается на бок.

– Встать падла! – Кир чувствует болезненный удар ботинка чуть выше копчика. Он стонет, скорчившись от боли, переворачивается на живот и утыкается носом в землю. Тупая боль перерастает в острую, и он, задыхаясь, хватает ртом землю вперемешку с сосновыми иголками, которыми она обильно усыпана.

« Больше не встану! Пусть лежачего добивают…» – ноющая мысль проскакивает сквозь боль.

Сейчас будет ещё один удар. Он чувствует, как Нос, изготовившись, заносит ногу.

– Витя, хорош… – рядом слышится шум возни. Кто-то, судя по голосу, Томилов оттаскивает Носа в сторону, поэтому нога летит мимо, слегка чиркнув Кира по затылку.

– Пойдём, выпьем лучше, и решим, что дальше делать…

– А я уже знаю, что с ними делать… – голос Носа слышится теперь на безопасном расстоянии, а вскоре совсем удаляется.

Кир продолжает лежать, уткнувшись носом в иголки. В лёгкий сосновый аромат подмешивается металлический запах крови. Разбитые губы и нос саднят, а всё тело ноет от долгой пытки. Первый раз за несколько часов они немного успокоились, и есть время подумать. Где то справа бьют Емелю. Слышатся глухие удары, мат и его стоны.

Избивают серьёзно, не опасаясь поставить синяки, значит дело-труба.

«Они продолжают напиваться, поэтому для нас это ничем хорошим не кончится. Интересно, как они собираются объяснить пропажу трёх --">