Николай Евгеньевич Псурцев - Несколько способов не умереть

мгновенно повалился в траву.

— Брось обрез, или я стреляю! — ворвался в установившуюся вдруг мертвую тишину чей-то громкий звенящий голос. Он исходил откуда-то справа, сзади. Ломов повернул голову. Шагах в сорока от него в окне избы, фасад которой выходил на улицу, он различил крупного светловолосого мужчину в белой рубашке. В руках у него была двустволка. И тут словно в ответ на угрозу бабахнул выстрел, затем второй. Лысый стрелял, укрывшись за углом бывшего магазина. Человек в окне отпрянул и исчез из виду. «Убит», — подумал Ломов.

…Нет, человека в белой рубашке — Сергея Артюхина — не убили. Он просто отшатнулся, когда прозвучал выстрел. Медвежий жакан с сухим треском впился в оконную раму, и мелкие щепы полетели в разные стороны. Одна из них процарапала ему щеку. Он провел рукой по ссадине и выругался — на пальцах была кровь. Вновь приблизившись к окну, он осторожно выглянул. Стрелявший — лысый коренастый мужик — уже перевалился через забор соседнего с заколоченным магазином дома. Вслед за ним забор быстро и ловко преодолел его напарник. «Браконьеры?» — подумал Артюхин. Они люди злобные и отчаянные. Случается, что и счеты таким вот образом сводят. «Так, хорошо — рассуждал Артюхин, стоя посреди комнаты, — эти двое скрылись, но ведь в них кто-то стрелял. Где же те, другие?»

Он ступил в сторону и посмотрел налево, туда, где начиналась улица. Сначала ничего не увидел, но потом взгляд его наткнулся на неподвижно лежащего в траве человека. Можно было различить сверкающие на солнце сапоги, коричневую кожаную куртку «Готов», — подумал Артюхин. Но вот человек шевельнулся и медленно, как бы нехотя пополз в сторону его, Артюхина, дома. «Этого еще не хватало», — озлился Артюхин. Он поудобней перехватил двустволку и постоял немного в нерешительности. Досадливо поморщился, отставил ружье к стене, опять взглянул в окно. Прикинул на глазок расстояние до человека в кожаной куртке — чуть больше полусотни метров примерно, после чего, сунув руки в карманы, сделал несколько шагов по комнате, затем снова вернулся к окну. Человек приблизился ненамного. Полз он очень медленно — видимо, остерегался выстрелов с противоположной стороны улицы. «Зря, конечно, я влез в это дело, — пожалел Артюхин, — мог бы переждать, пока эти стрелки решили бы свои проблемы и убрались отсюда». Он опять прошелся по комнате, остановился перед дверью. За ней была мать. Интересно, слышала она эту дурацкую пальбу? Наверное слышала — охотничьи ружья гремят серьезно.

Он открыл дверь, вошел в соседнюю комнату. Там царил полумрак, ставни закрыли еще с утра. Матери мешал яркий свет. Маленькая, худая, жалкая, она лежала на высокой, с железными никелированными спинками кровати. В ее покрасневших запавших глазах таился испуг.

«Бог мой! Как она изменилась с тех пор, как я видел ее в последний раз, — тоскливо подумал Артюхин — Еще полгода назад, зимой, когда приезжала ко мне была энергичной, суетливой. Все по театрам меня таскала Я бы сам сроду не вырвался. Бегала, книжки любимые доставала и все никак городом надышаться не могла. Она же ведь горожанка, а вот полжизни в деревне прожила. Нет, совсем не она это, сухонькая, совсем крохотная…».

— Что за пальба там такая? — тихо спросила мать. — Ермолай балует?

— Да, Ермолай, — попытался улыбнуться Артюхин, — карабин пристреливает. Ты не волнуйся.

— Хорошо, — успокоилась женщина. — Ты когда уезжаешь?

— Когда ты поправишься, мы уедем вместе…

— Поправлюсь ли?

— Не сомневаюсь, — Артюхин беспокойно оглянулся на дверь. — Отдыхай, я буду рядом, — добавил он и вышел.

Теперь он знал, что надо делать. Пускай эти бандюги попробуют сюда сунуться, встреча будет достойная.

Первым делом он достал из-под шкафа коробки с патронами. Патронов было много, и это его успокоило. Стрелять-то он умеет отменно. Потом вышел в сени и закрыл входную дверь на массивную железную щеколду.

На столе в комнате он рассортировал патроны. Медвежьи жаканы отложил в одну сторону, дробь — в другую. Жакан, конечно, надежней, но там за окном не звери ведь — люди. Артюхин усмехнулся, переломил ружье, вынул жаканы, насытил стволы дробью.

Все. Сейчас можно сидеть и ждать, как будут разворачиваться события. Если эти вольные стрелки уйдут, прекрасно, ну а если пожалуют в гости, то милости просим, угощенье будет знатное.

Сперва он услышал глухие, далекие удары — кто-то барабанил в запертую калитку. Это, наверное --">