Андрей Дмитриевич Константинов - По счетам

пятки.

– Вы всегда так поздно домой возвращаетесь?

– А вам какое дело?

– Лично мне – никакого. С вами хотят поговорить.

– А вот я не желаю ни с кем разговаривать. Дайте пройти!

В следующую секунду со скамейки, на которой в дневное время томились бабки, ожидающие подвоза в магазин свежего хлеба, поднялся еще один мужчина.

Этот был много старше и не столь пугающей наружности. Когда он оказался под фонарем, подсветившим лицо и седовласую шевелюру, Ирине показалось, что этого человека она где-то видела. Но когда и при каких обстоятельствах – не вспомнила. Да и времени на раздумья не было.

– Или вы сейчас же уйдете, или я начну кричать!

Эту угрозу она произнесла чуть менее тревожным голосом: слегка успокоило появление седовласого, несшего в руках совершенно мирный предмет – букет кричаще-алых гладиолусов.

– Добрый вечер, Ирина Петровна! Умоляю, не пугайтесь. И – тысяча извинений за неожиданный и столь поздний визит.

– Добрый. А разве мы с вами?..

– Исключительно заочно. Я, признаться, люблю захаживать к вам в музей. Правда, это случается не так часто, как хотелось бы. Меня зовут Георгий Сергеевич.

– Чем обязана?

– Я хочу принести вам и многоуважаемому Барону извинения за безобразную выходку, второго дня учиненную этим оболтусом и его, с позволения сказать, спутниками. К сожалению, те двое в настоящий момент находятся на амбулаторном лечении. По известным вам причинам. И лишь потому не смогли присоединиться.

– И слава богу, – буркнула Ирина.

– Это вам.

Седовласый галантно вручил ей букет.

– Спасибо, конечно. Но… Я не вполне поняла… Про барона?

– Прошу прощения. Разумеется, я имел в виду Юрия Всеволодовича. Вы, часом, не в курсе: не собирается ли он в ближайшее время снова побывать в наших краях?

– Нет. Я не в курсе.

– Да-да, вы совершенно правы, Ирина Петровна. Мой вопрос абсолютно бестактен. И все же: если он вдруг объявится, не сочтите за труд передать мою просьбу?

– Какую?

– Передайте, что я буду душевно рад засвидетельствовать ему свое почтение лично.

– Хорошо, если случится такая возможность, я передам. Только… как он в таком разе сможет вас найти?

– Вы знаете шашлычную «Кавказ»?

– Знаю.

– Прекрасно. Юрию Всеволодовичу достаточно подойти туда и справиться за Непоседу. Так меня зовут… хм… близкие друзья. Заранее вам благодарен. А теперь – доброй ночи. Еще раз простите, что потревожили. Сеня, метнулись. У нас еще полно дел.

В мгновение ока тревожная парочка растворилась в темноте. Так, словно ее и не было вовсе. И только шикарный букет красноречиво доказывал обратное. В глубокой задумчивости она добрела до своего дома и, обернувшись, юркнула в подъезд… Интересно, откуда в их захолустье у Юры сыскался столь любезный почитатель? Помнится, на ее вопрос о профессии он ответил, что работает внештатным корреспондентом в одной из ленинградских газет. Причем ответил без особого энтузиазма и быстро сменил тему. Получается, скромничал? Если даже в Галиче нашлись люди, для которых его имя не пустой звук? А она-то, дурочка, строила из себя бог весть какую интеллектуалку. Ай как стыдно! Ирина решила, что завтра, покончив с неизбежным домашним, обязательно сходит в библиотеку и полистает подшивки ленинградских газет. Надо же встретить любимого мужчину во всеоружии, когда он… Если только он…

– Вы, часом, не в курсе: не собирается ли он в ближайшее время снова побывать в наших краях?

– Нет. Я не в курсе.

Рассказывает Владимир Кудрявцев

Как и предполагал, коллегия затянулась до позднего вечера. Предчувствуя нечто подобное, утром я предусмотрительно забрал с дачи командировочный тревожный чемоданчик. Так что перед поездом оставалось лишь заехать в Елисеевский, дабы прикупить столичные презенты: пять армянских звезд для Пашки и коробочку бабаевских шоколадных для его семейства.

Коллегия прошла нервно. Протокольно зафиксированное по ее итогам планов громадье выглядело неоднозначно и вызывало массу вопросов. Но сейчас мне предстояла поездка в Ленинград, проходившая, как ни крути, по разряду полуотпускной. Так что я решил задвинуть всё служебное на второй план. Безусловно, я подумаю об этом, и крепко подумаю. Но – позже. А пока…

А пока, отпустив машину, бодренько припустил через просторные залы здания Ленинградского вокзала на перрон, отыскал свой вагон и, предъявив билет суровой проводнице, зашагнул в тамбур. М-да… давненько я не позволял себе --">