Екатерина Волкова (Неизвестный автор) - Несчастный случай

привычке у Толика, организм его не выдержал нагрузки, и он стал возвращаться домой очень поздно и не очень трезвым. Или не возвращался вовсе по нескольку суток.

Вытянутый грязно-серый свитер со следами машинного масла Толик не снимал с себя неделями. И этим проявлял свою независимость.

Кого еще Толику было обвинять в своих несчастьях, как не жену?

Полгода назад Толик заявил, что жена сломала ему жизнь и разбила сердце. Он собрал вещи, не забыв Анину песцовую шубку и золотые сережки с агатами, которые подарил ей к свадьбе.

Эти сережки никогда не нравились Ане, они были слишком, что ли, «дамскими». Сплетение из розовых лепестков и усов душистого горошка. Такие серьги отлично пошли бы молодящейся старушке с голубыми буклями на голове и пекинесом на коленях. Но Ане было неловко в этом признаться даже самой себе. Свадебный подарок есть свадебный подарок.

А напрасно. С этой маленькой лжи началась их семейная жизнь. Теперь она заканчивалась отвратительным фарсом. Хотя в самые отчаянные, черные минуты Аня пугалась, что до конца еще далеко.

Через неделю после своего бегства с разбитым сердцем и Аниными вещами под мышкой Толик появился — небритый, с синяком под глазом и с протянутой рукой — ему не на что было опохмелиться.

Визиты Толика повторялись с определенной регулярностью — примерно раз в неделю он отпирал дверь своим ключом и крадучись пробирался в кухню. Хлопал дверцей холодильника, гремел крышками кастрюлек, а завидя жену, с набитым ртом начинал канючить:

— Десяточку, а? Завтра верну, клянусь!

Аня молча следила за его жующими челюстями. Жалостливые интонации Толика сменялись на агрессивные:

— Что, не стоит мой погибший талант твоей десятки? Жадная, черствая, эгоистичная женщина. Я всегда говорил: гений и злодейство — две вещи несовместные. Орел свинье не товарищ. И зачем я женился? Ведь ты обобрала меня. Ладно, если бы только материально, а то — морально. Я — психический инвалид и требую компенсации!

Толик размазывал по небритым щекам фальшивые слезы и знал уже, знал, что на телефонном столике в прихожей его ожидает заветная десятка.

Ане давно надо было перестать его пускать и уж тем более не позволять устраивать эти балаганные представления. Но всякий раз она следила за Толиком, будто завороженная, — какая новая версия их неудавшегося брака прозвучит из уст мужа? Впрочем, виновник всегда был один и тот же — Аня.

После его ухода Аня подолгу проветривала кухню — ждала, пока уйдет дым дешевых сигарет, запах вокзальных чебуречных, бездомных кошек, обшарпанных подъездов. Запах неудачника, которым за версту разило от Толика. Аня не смогла бы описать его, но узнавала всегда — запах несостоятельности не только материальной, но и моральной, как выразился бы Толик.

Такова была неутешительная история второго Аниного брака. А ведь был и первый.

Едва окончив десять классов, Аня переехала жить к своему бывшему однокласснику, чем в самое сердце поразила остальных одноклассников и его мать. Мальчика звали Максим, для домашних — Марсик. И эта кошачья кличка была все, что Аня сегодня способна была вспомнить о нем.

На полгода жизнь их превратилась в каникулы. Они спали до обеда, валялись в постели до вечера, а вечером отправлялись в кино или куда-нибудь потанцевать. Поздний ужин в ресторане. Шампанское и мороженое. Возвращались далеко за полночь и ложились спать.

Марсик прифарцовывал у одной из интуристовских гостиниц, деньги хранились у него в карманах кучей смятых бумажек: Каждый вечер он заводил один и тот же разговор, предлагал Ане оформить их отношения. Но Аня тогда была настроена по-молодежному экстремистски. Регистрация брака, считала она, разрушает любовь.

Через полгода мать спровадила Марсика в армию. Ане стало скучно и неловко жить с его матерью, и она вернулась к себе домой. Еще полгода они переписывались, а потом и переписка заглохла, не говоря уже о чувствах. Аня даже не могла теперь вспомнить, кто первый на чье письмо не ответил.

А потом она поступила в университет, жизнь ее резко изменилась.

Однажды она увидела Максима на автобусной остановке, и в страхе, что придется с ним о чем-то разговаривать, а разговаривать было совершенно не о чем, Аня отправилась до метро пешком. Она шла быстро и не оглядывалась. На эти праздные полукриминальные полгода своей жизни ей не хотелось оглядываться.

От школьных подруг, которые изредка позванивали Ане, --">