Татьяна Викторовна Полякова - Мавр сделал свое дело

все ее догадки о нем не имеют ничего общего с действительностью. Боль острой иглой вонзилась в ее сердце. Она вновь погладила орлиные крылья на его плече и не удержалась от вопроса:

— Откуда это?

— Ерунда. Сделал на память в Иностранном легионе.

— Ты служил в Иностранном легионе? — нахмурилась она, решив, что он шутит.

— Ага. Там не отказываются от заблудших овец, нашлось место и мне.

— Давно это было?

— Давно. Я успел забыть.

— Что было потом?

— Много чего. Это я тоже успел забыть. Я поживу у тебя, пока ты не найдешь мне дом, — добавил он как само собой разумеющееся, и она вновь безропотно согласилась:

— Конечно. — Потом собралась с силами и спросила:

— Зачем тебе этот дом?

Он повернулся и с минуту молча смотрел на нее. Она поежилась под его взглядом и уже хотела пойти на попятный, сказать с улыбкой: «Не хочешь, не отвечай», но в этот миг он ответил:

— Хочу убить одного типа.

Она сразу же поверила. То, как он это сказал, не оставляло никаких сомнений.

— Ты… — медленно бледнея, начала Лариса, но он перебил ее:

— Нет, я не киллер. Просто старый долг.

И в это она поверила сразу и безоговорочно и сказала то, что никак не могла ожидать от самой себя:

— Я могу чем-то помочь?

— Можешь, — улыбнулся он и весело добавил:

— Найди мне дом. Я действительно заплачу, сколько скажешь.

Больше они не возвращались к этому разговору.

И все последующие дни она была абсолютно счастлива, как только может быть счастлива женщина, вдруг нашедшая того самого, единственного мужчину.

Он встречал ее с работы, они ужинали в ресторане, а потом любили друг друга. Иногда к ней подкрадывалась мысль, что счастье ее продлится недолго, до того дня, когда она снимет для него дом. Но она поспешно гнала эту мысль. Только однажды спросила:

— Кирилл — твое настоящее имя?

— Какая разница? — удивился он, и вновь боль острой иглой вонзилась ей в сердце, но она еще надеялась.

И вот этот день пришел. Кирилл смотрел на озеро, дома внизу, и вряд ли в его мыслях нашлось место для нее. Он резко повернулся и пошел к ней. Открыл дверь ее машины и сказал:

— Дальше я поеду один. Спасибо тебе. — Наклонился и поцеловал ее в губы.

— Мы увидимся? — жалко спросила она.

— Возможно. Не знаю. На всякий случай прощай.

Он захлопнул дверь и зашагал к «Лексусу».

Она сидела опустошенная, раздавленная, она знала, что никогда больше не увидит его. Хотела зареветь, но слез не было. Только горечь, что мечта, как и положено мечте, оказалась недостижимой.

— Прощай, — прошептала она с покорностью, успевшей стать привычной, принимая боль.

* * *

В тот день я затеяла уборку, таким образом решив отпраздновать свое освобождение. Я наконец-то избавилась от измотавшей меня работы. Заявление я написала еще три месяца назад, но мой шеф, зануда и жадина, оттягивал нашу разлуку под разными благовидными предлогами. На них он был мастер.

Последнее время я работала по двенадцать часов в сутки и по этой причине новое место подыскать не могла, но это не портило моего прекрасного настроения. В том, что я найду работу, я ничуть не сомневалась, а пока просто радовалась, что счастливо избавилась от прежней.

Квартиру за три месяца я умудрилась запустить до такой степени, что она больше напоминала стан половецких воинов. По субботам мне тоже приходилось работать, а в воскресенье я отсыпалась, не в силах заниматься какой-либо полезной деятельностью. И теперь носилась с пылесосом, распевая песни, изо всех сил стараясь переорать работающий пылесос. Из-за этого шума я едва услышала звонок в дверь, выключила пылесос, набросила халат и пошла открывать.

Танька ворвалась в квартиру наподобие урагана. Просто входить она не умела. На мой взгляд, сестрица все и всегда делала с избытком энергии. Она старше меня на четыре года, и когда-то это доставляло мне массу неприятностей, потому что сестра с воодушевлением воспитывала меня.

В детстве я ее не особенно жаловала и даже завидовала тем девчонкам, у кого не было ни сестер, ни братьев. Все изменилось, когда я в пятнадцать лет впервые влюбилась. Сестрица, обратив внимание на мою кислую физиономию, тут же взяла быка за рога, точнее, меня за руку, отвела в комнату, которую мы вынуждены были делить с ней, и сказала:

— Давай колись: кто он?

Посвящать ее в свои сердечные дела я не собиралась, но, как говорится, от черта молитвой, а от Таньки ничем, пришлось в конце концов все ей рассказать. Вот тут я и поняла, --">