Владимир Федорович Турунтаев - Методом исключения

И так было ясно.

— А тридцать первого декабря она вам сказала, что пошла именно к Петрякову?

— Да.

— Она что, назвала его по имени-фамилии?

— Нет, никак она его не называла. «Он», «была у него», и все тут.

— Теперь расскажите подробно, что произошло между вами вечером тридцать первого декабря, — попросил Бородин Морозова.

Тот зябко поежился, словно бы с глубокого похмелья, однако опер не уловил запаха перегара.

— Тяжело все это вспоминать, — надрывным шепотом признался Морозов. — Да и ничего такого не произошло. Я сидел, смотрел в комнате телевизор, а Оля была на кухне. Даже не знаю, когда она успела накраситься и надеть нарядное платье. В комнату вроде и не заходила, пока совсем не собралась. А как собралась, заглянула в дверь и говорит: «Там тебе чебуреки и селедочный салат». У меня сердце прямо зашлось, — Морозов ударил себя в грудь кулаком. — «К нему?» — спрашиваю. Молчит. Я не заругался, ничего, только сказал: «Хоть в Новый-то год посидела бы дома!» «Зачем?» — спросила и еще усмехнулась. Я ей: «Хороший у меня праздник: жена с хахалем, а муж один куковать будет». Она опять усмехается: «Ложись пораньше спать». Я не заругался, ничего. Сказал только: «Все-таки пока что ты моя жена и не должна себя так вести». Она и бровью не повела: «Сама знаю, что не должна, только не могу по-другому». «Почему, — спрашиваю, — не можешь? Если ты порядочная женщина…» Она не дала мне даже договорить: «Значит, я непорядочная!» И все. Хлопнула дверью. Слова доброго не сказала напоследок… — Морозов тонко заскулил.

Бородин воспользовался паузой, чтобы позвонить жене:

— Я задержусь…

— Если б хоть сказала, что у них с Петряковым… Что любит его… — сдавленно проговорил Морозов в пол, не поднимая головы. — А так выходит… — не закончив фразы, он достал из брючного кармана несвежий носовой платок. Громко сопя, стал вытирать лицо.

— Вы ее всю ночь ждали? — спросил Бородин.

— Часов до двух. Высосал поллитровку, с непривычки повело, и не заметил, как уснул. В седьмом часу просыпаюсь, а в доме пусто, нету ее. И к вечеру нет, и на другой день…

— Как вы узнали фамилию Петрякова?

— Нинка сказала, подруга Оли. Смелякова. Она в курсе была. Я пятого к ней ходил. Думал, может, она что знает…

Морозов помотал опущенной головой.

— Я думаю, что и у Петрякова ее нет, — высказал он предположение. — Не могла она так: взять и не ходить целую неделю на работу. Что-то, видать, случилось…

— Уехать из города она не могла? — спросил Бородин.

Морозов опять покачал головой и, выпрямившись вдруг на стуле, посмотрел на опера мокрыми красными глазами:

— Не могла она так — вот взять и бросить работу!

— Почему вы так думаете?

— Потому что добросовестная! Уж насчет этого будьте уверены! — выпалил Морозов с неожиданной горячностью. Словно оттого, поверит ему сейчас опер или нет, зависела судьба его жены. — С температурой бывало встанет и начнет собираться, — уже спокойнее пояснил он. — Я-то вижу: кидает ее из стороны в сторону, предлагаю врача домой вызвать. «Нет, не надо!» — говорит.

— Родители есть у нее? Братья, сестры?

— Один брат, старше ее, в Алма-Ате живет. Родители здесь, в Алапаевском районе.

— Вы у них не справлялись?

— Нет. Говорю: не могла она никуда надолго уехать!

Сцепив пальцы у лба, Бородин задумчиво разглядывал фотографию под стеклом: жена и двое сыновей-погодков в обнимку с Чарли, серым спаниелем. Глянув на Морозова в упор, спросил:

— Где ж все-таки может находиться ваша жена?

Морозов вяло пошевелил большими красивыми пальцами рук.

— Если б знать. Зачем бы тогда я к вам пришел?

— И догадок нет?

— Уж все перебрал. Одна только и остается, да боюсь об этом и думать… — и быстро, скороговоркой, с отчаянием: — Завел куда-нибудь в лес и там прикончил!

— О ком вы? — спросил Бородин.

— Да о нем, о Петрякове!

— Какие у него могли быть для этого мотивы?

— Его и спрашивайте!

— Хорошо, Петрякова мы спросим, — пообещал Бородин. — А вы мне еще вот что скажите. Такие разговоры у вас с женой, как в последний вечер, давно начались? Вы с ней почти три года состоите в браке, поди не всегда так было? Надо думать, любили друг друга?

— Я-то ее всегда любил! — проговорил Морозов и страдальчески сморщился, однако тут же взял себя в руки и продолжил: — Первое время мы хорошо с ней жили, дружно. Пока не случился выкидыш. Из-за него она --">