Кристофер Сент-Джон Спригг - Гибель пилота

аэродром?

— Правда? Должен признаться, я не слышал никакого шума, — удивленно ответил епископ.

— Доктор Мэрриотт, вы уверены, что понимаете английский? — рассмеялась мисс Сакбот. — Здесь грохнуться значит спуститься к земле с ревущим двигателем, а затем плюхнуться на аэродром. Положено планировать вниз, не используя двигатель. — Добавила она высокопарно. — Грохотать конечно можно, но если при такой посадке двигатель откажет, вы шлепнетесь на улицу и вас соскребут с нее.

Епископ был несколько ошеломлен таким объяснением — оно  делало ситуацию с обучением уже не такой безоблачной.

— Как неприятно! Нужно запомнить: когда я полечу, нужно не грохнуться! — рассмеялся епископ. — Если подумать, то это вполне подходящее слово. Как много мне нужно узнать! Кажется, что вы говорите на другом языке.

— Кстати, прошу прощения за мой язык, но какого черта Фэнис делает с малюткой Вэйном? — Мисс Сакбот смотрела в небо — на аэроплан, за взлетом которого епископ наблюдал в самом начале. Он проследил за ее взглядом.

Веселый красно-серебристый самолет круто набирал высоту. Казалось, что все было в порядке, но тут произошло что-то ужасное. Аэроплан накренился набок, его нос устремился вниз, и машина закрутилась, словно дьявольская вертушка, — хвост самолета рассекал воздух, двигаясь по головокружительной спирали.

— Фэнис вошел в штопор, — мисс Сакбот раздражительно повысила голос. — На четвертом уроке делать такое не следует. Особенно с Вэйном — он же наш худший ученик. Это перепугает его до смерти.

Только в этот момент епископ понял, что весь этот ужас был преднамеренным маневром. Аэроплан продолжал падение, вращаясь с удивительной точностью. Епископ мог видеть две черные головы в кабине — они казались до абсурдного маленькими, и по мере вращения самолета то исчезали, то появлялись в поле зрения. Внезапно вращение прекратилось. Хвост выровнялся, и самолет вновь летел горизонтально.

Епископ услышал нарастающий гул, и самолет набрал высоту. Затем гул снова стих, самолет заскользил над ангарами, приземлился и, прокатившись, остановился перед ними.

Салли пошла вперед, а епископ последовал за ней.

Фэнис выпрыгнул из кабины. Летал он без очков и без шлема, лишь с наушниками и микрофоном, прикрепленными к голове. Епископ с любопытством взглянул на инструктора.

Фэнису было около сорока, и, возможно, он был бы красавцем, не будь у него шрама через все лицо — от виска и до противоположной щеки. Шрам затрагивал все черты лица, и рот пилота был искривлен вечной улыбкой, которая придавала выражению его лица загадочность.

— Пожар в самолете, — шепнула мисс Сакбот, увидев, как епископ смотрит на шрам. — Его лицо было прижато к раскаленной проволоке.

Пропеллер остановился, и из передней кабины выполз укутанный человек. Епископ предположил, что это ученик. Он был в большом кожаном пальто, огромном шарфе и больших шерстяных перчатках. На нем была летная маска, которая обычно использовалась только зимой или для полетов на очень большой высоте, что придавало человеку зловещий вид. Мужчина казался дородным, но как только одеяние было снято, он стал похож на долговязого юношу-жокея, которому можно было дать любой возраст от тринадцати до тридцати пяти лет. Сейчас его изможденное бледное лицо депрессивно взирало на них.

— Джордж, все в порядке, — мисс Сакбот обратилась к Фэ­нису, — Самолет можно убрать. На сегодня твоя работа закончена.

— Работа, и это называется работой — раздраженно ворчал Фэнис. — Во времена моей молодости на это упражнение уходило два часа. Теперь всем нужно по двенадцать. Через десять лет они захотят учиться этому две недели.  В сумасшедшем доме я окажусь с такой работой.

Он крикнул рыжему мужчине в потрепанном и грязном комбинезоне: «Эй, Энди, убери на место аппарат», — после чего что-то пробормотал, обращаясь к мисс Сакбот, но епископ не расслышал этих слов.

— Я хочу, чтобы вы познакомились с новым учеником, — объявила мисс Сакбот, представляя ему епископа.

— Боюсь, во мне воплощены ваши худшие страхи, — робко сказал священник. — Я знаю заранее: я буду плохим учеником.

Зловещая улыбка стала еще шире. Епископ понял: сейчас Фэнис и правда улыбается.

— О, не бойтесь меня, не такой я страшный, --">