Елена Ивановна Михалкова - Ваш ход, миссис Норидж

котелок и отвесил неуклюжий поклон.

– День добрый, миссис Норидж! Простите, вы меня не знаете.

Он побагровел от неловкости. Ну, Эффи!.. Что за вид у него сейчас, заговаривающего с незнакомой женщиной в безлюдной местности! А в какое положение она поставила свою подругу!

Однако гувернантка не выглядела смущенной.

– Здравствуйте, мистер Гринвич! – спокойно сказала она. – Ваша сестра много рассказывала о вас. Вы составите мне компанию? Сегодня здесь на удивление много птиц, за ними интересно наблюдать.

Они пошли по берегу, где ивы макали длинные ветви в воду, и вскоре Барри обнаружил себя вовлеченным в беседу о повадках перелетных гусей и особенностях охоты на тетерева.

Наконец он набрался духу, чтобы перейти к делу.

– Позвольте, миссис Норидж, попросить вашего совета. – Он дождался заверений, что та будет рада помочь, и продолжал: – Как вы, должно быть, знаете от моей сестры, месяц назад я овдовел. – Он указал на траурную повязку на рукаве.

– Миссис Прист говорила о вашей утрате. Примите мои соболезнования, мистер Гринвич.

– Благодарю вас. Моя супруга, да упокоит Господь ее душу, держала хозяйство, как бы это сказать, в крепком кулаке. У нее были свои привычки, которые много лет оставались неизменными. Например, никому не разрешалось переставлять ее чашку в буфете, она всегда должна была занимать строго отведенное место… Вы сейчас поймете, к чему я это говорю.

Он смутился и искоса посмотрел на миссис Норидж, проверяя, не смеется ли она над ним.

– Сколько лет было вашей жене, мистер Гринвич?

– Шестьдесят три. Мы прожили с Джудит сорок два года. – Барри Гринвич тяжело вздохнул.

Она кивнула, призывая его продолжать рассказ.

– Три недели назад я зашел в спальню Джудит, чтобы взять пару вещей. В то утро мы виделись с попечительницей благотворительного общества, и я пообещал ей передать кое-что для девушек, попавших в беду. Я хорошо помню, как выглядели полки, когда я закрывал дверцы шкафа. Попечительница, миссис Гулдикрейн, выразила мне свою благодарность… чрезмерную, как по мне, потому что передал-то я всего три теплых шали да старую накидку, которую Джудит лет двадцать не надевала… но слышать это было очень приятно. Спустя некоторое время я решил, что мог бы отправить в общество и еще что-нибудь. Комнату Джудит я не люблю, – нехотя проговорил он. – У меня есть на то свои причины. Признаюсь, мне пришлось готовиться к этому пару дней, пока наконец я решился. На этот раз вещи в шкафу лежали совершенно не так, как я их оставил! Сказать по правде, несмотря на свою педантичность, Джудит не отличалась особенной аккуратностью, да простит она меня за такие слова. – Мистер Гринвич перекрестился, бросив опасливый взгляд за правое плечо, словно покойная супруга сопровождала его, следуя чуть позади. – Ее шали и накидки были сложены так же, как при ней. Словно она явилась и навела порядок по-своему, как привыкла.

– А что говорит служанка?

– Мэри уверяет, что не прикасалась к вещам.

– Что-нибудь пропало? – спросила миссис Норидж. В глубине души она сомневалась, что Барри Гринвич знал, как одевалась его супруга, но, к ее удивлению, он твердо ответил, что все на месте.

– Я не осмелился брать оттуда что-либо еще. Как-то, знаете, рука не поднялась. Где-то неделю спустя я вернулся домой раньше, чем предполагал – не к ужину, а к чаепитию. Дома была Бернис, наша кухарка. Я вошел в гостиную, и мне в глаза бросилась чашка из мейсенского фарфора, с фиалками – любимая чашка Джудит. Она стояла на столе, стул был слегка отодвинут. Понимаю, то, что я говорю, звучит нелепо… Но выглядело все так, словно кто-то только что отошел от стола. Я, разумеется, решил, что это дело рук Бернис, однако она довольно ядовито заметила, что если бы хотела утащить чашку, то не стала бы оставлять ее на виду.

– Кухарка могла выпить чай из чашки покойной хозяйки, – заметила миссис Норидж.

– Бернис с Джудит не раз устраивали перебранки… Уж если говорить начистоту, Бернис скорее плюнула бы в эту чашку, чем стала бы пить из нее. Она клянется, что не отрывалась от своей стряпни. Говорит, у нее в мыслях не было переставлять посуду в буфете.

– Постойте-ка… – Гувернантка нахмурилась. – Так посуда была переставлена?

– В том-то и дело! Когда я встал на табурет, увидел, что блюдца сдвинуты, а пара чашек перевернута. Супруга моя покойная всегда так делала, когда протирала там пыль, – она ни кухарку, ни --">