Мэри Стюарт - Малая качурка

на поезде.

Путешествие оказалось приятным. Ночным поездом, следующим до Форт-Вильяма, я доехала до Крианлариха, где поезд останавливался в семь утра. Там мне пришлось провести три часа — я хорошо позавтракала, разгадала кроссворд и наконец села на местную электричку, которая, пробежав через Озерную долину и миновав северный берег озера Эйв, добралась до Обана — конечного пункта на западном побережье. Паром отходил назавтра в шесть утра, поэтому я сняла номер в гостинице прямо у причала. Потом, погуляв по Обану, я отправилась спать. Утром половина шестого я села на паром, и начался последний отрезок моего путешествия.

Море было спокойное, и Обан при ясном свете летнего утра походил на красивую игрушку. Паром степенно двигался вперед между островками и скалами, увенчанными замками. В кильватере парили морские птицы, а аромат лета перекрывал даже запах соли и ветра. Идиллия. Прекрасное кружение для башни из слоновой кости.

Во всяком случае, я на это надеялась. Все, с кем я беседовала в поезде и на пароме, никогда не бывали на Мойле, население которой, как сообщил мне один медленно говорящий горец, состояло примерно из тридцати человек.

— Так что вы окажетесь лицом к лицу с дикой природой, и будем надеяться, что местные жители отнесутся к вам дружелюбно. — И он ободряюще подмигнул мне. Но, когда мы пришвартовались в Тобермори и контролер указал на море, где группа скал на горизонте (или так казалось) напоминала маму-утку, за которой плывут ее утята, меня охватил страх, и я вдруг стала гадать, что же означает фраза «совр. усл.».

— Вон тот большой остров, видите? Это Мойла, — сообщил мой гид.

— А другие?

— Ну, они все как-то называются, но я точно не знаю. На них никто не живет, одни птицы.

— А доплыть до них можно?

— Можно, тодько при хорошей погоде да чтобы удача сопутствовала. Туда многие на экскурсии ездят, причем с фотоаппаратами — птиц снимают. Вы тоже любите наблюдать за птицами?

— Не я. Мой брат. Он позже приедет. А вы не знаете, можно ли на Мойле взять напрокат лодку?

Но тут ему пришлось меня покинуть и принимать мешки, которые поднимали на борт.

Еще двадцать минут, и я все увижу сама.

Паром был небольшим, но гавань казалась ему мала: его пришлось поставить вдали от пристани и берега, поэтому пассажиры добирались до парома на лодке.

Деревня, по сравнению с паромом, тоже выглядела маленькой. Насколько мне было видно, вдоль узкой дороги, огибавшей берег, один за другим стояли восемь-девять домиков.

Близ пристани находилось здание, служившее одновременно и почтой, и магазином. Самодельное объявление гласило, что владелица, М.Макдугал сдает комнаты с завтраком. Примерно в пятидесяти ярдах от этого здания в окружении полоски асфальта стоял белый оштукатуренный дом. Как выяснилось, там располагалась деревенская школа, в которой по воскресеньям проводил службу священник, приезжавший из Тобермори. Мимо почты по камням протекала узкая речушка — чуть шире ручья. Над ней висел горбатый мостик, столь причудливый, что было совершенно ясно, что любая машина, попытавшаяся его пересечь, тут же потерпит аварию. Но, как меня и предуведомили, автомобили в этих краях не водились. Рядом с почтой стоял побитый «лендровер», а к стене школы были прислонены парочка велосипедов. И никакого иного транспорта. К тому же, насколько мне было видно, за околицей дорога кончалась.

А мне было известно, что мой домик находится на другом конце острова.

Что ж, сама напросилась. Оставив свой багаж на причале, я двинулась к почте.

Так как паром привозил на остров корреспонденцию и продукты лишь трижды в неделю, а здание почты было крошечным, народу там было полным-полно, и почтальонша, занятая сортировкой писем и газет и обсуждением с капитаном парома двухнедельных новостей на гаэльском языке, даже не бросила на меня взгляд. Магазинчик являл собой что-то вроде мини-гипер-маркета, поэтому я взяла корзину и стала запасаться продуктами, которые, как мне представлялось, понадобятся в следующие два дня. Гудок сирены парома привел меня в чувство, и я обнаружила, что магазин опустел и почтальонша, сняв очки, спешит к перегородке взглянуть на незнакомку.

— Вы, должно быть, та самая молодая леди, что приехала в Камас-на-Добхрайн? Мисс Фенимор, если не ошибаюсь?

Она была худощавой женщиной, лет пятидесяти, с яркими синими глазами и с аккуратной прической из седеющих волос. На ней был цветастый комбинезон, а на шее висели очки. --">