Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело (сборник)

— Он и в самом деле человек непутевый, — отозвался Фосетт. — Причем не просто ветреный. Я мог бы кое-что порассказать, если бы рядом с нами не находился представитель закона. — Он с ухмылкой кивнул в спину сержанта Бифа. — Но старики — тетушка и дядюшка — просто без ума от племянника. Слова дурного о нем слышать не желают. И он, конечно же, использует их любовь в своих интересах. Они ведь очень достойная пожилая пара. Стыд и позор. Но однажды у него точно возникнут большие проблемы.

Владелец бара мистер Симмонс перегнулся ближе к нам через стойку.

— Роджерс, кстати, заходил сюда сегодня, — сообщил он, — незадолго до того, как в половине третьего мы закрылись на дневной перерыв. Заявился вместе с тем типом Фэйрфаксом, что остановился в отеле «Риверсайд».

— Это который приезжает сюда порыбачить?

— Именно. Тот самый. Пришли вместе. Он и молодой Роджерс.

— И что было дальше? — спросил Фосетт, не слишком-то заинтригованный, но изобразив удивление.

— Я поневоле обратил внимание, потому что, пока они были здесь, пришел иностранец.

— Иностранец? — переспросил Биф. У него, видимо, вызывали подозрение чужаки. — Что за иностранец?

— Не знаю, но мне он сразу не понравился, — ответил мистер Симмонс. — Весь такой темный. Возможно, наполовину индиец. И по-английски говорил очень плохо.

— Ну ничего себе! — воскликнул Фосетт.

— Так вот. Как только Роджерс и Фэйрфакс заметили этого типа, оба быстро допили свое пиво и ушли. Я бы и внимания не обратил, но сразу после их ухода иностранец обратился ко мне и спросил, как зовут Фэйрфакса.

— Занятно, — признал Биф. — А что-то еще говорил?

— Нет. Через минуту он и сам ушел. Могло показаться, что направился вслед за ними.

— Никогда не любил чужеземцев, — сказал Биф.

И пустился в воспоминания о временах войны, призванные вызвать в нас неприязнь к любым иностранцам. Однако скоро тема оказалась исчерпанной, и наступило молчание. Шум бури снаружи стал доноситься с особенно безрадостной отчетливостью.

Вскоре мы начали ответный матч в дартс. Мы стояли спинами к дверям и, хотя позади нас располагались сразу несколько входов в главный зал, едва ли вообще оборачивались, чтобы посмотреть на входящих. Игра протекала слишком увлекательно.

Минут двадцать девятого наступил момент, когда в последней попытке сержанту Бифу необходимо было набрать лишь дважды по восемнадцать очков, чтобы одержать победу. Гарольд оставил партнеру возможность пару раз подряд попасть в верхний сектор доски, что Фосетт сделал бы с легкостью, и потому промах сержанта мог привести ко второму поражению.

— Постараюсь не оплошать, — бросил он, забирая дротики у Гарольда.

Воцарилась тишина, все затаили дыхание. Сержант Биф встал и начал готовиться к броску. Все собравшиеся в пабе повернулись, чтобы наблюдать за ним. Я ощущал такое напряжение, словно все мое будущее было поставлено на карту, и мог видеть его горевшие возбуждением глаза.

В это мгновение входная дверь распахнулась, кто-то вошел и окликнул его:

— Сержант!

Биф не обернулся, но зло прорычал:

— Подождите минутку! Не видите, как раз моя попытка?

Он метнул первый дротик, но промахнулся мимо заветной отметки примерно на полдюйма.

— Сержант! — На этот раз голос звучал громче, настойчивее. — Я пришел сдаться в руки властей. Я совершил убийство.

Быстрее, чем любой из нас, сержант Биф резко развернулся на месте.

— Это меняет дело, — сказал он.

Теперь уже мы все уставились в сторону двери, где еще у самого порога стоял мужчина, которого, как я выяснил чуть позже, и звали «молодым Роджерсом». Шляпы на нем не было, и струи дождевой воды стекали по лицу с его черной шевелюры, а костюм промок насквозь.

Затем, прежде чем кто-либо из нас успел даже шелохнуться, он достал небольшую бутылку и, запрокинув голову, разом проглотил содержимое. Возникла краткая пауза, а потом его тело, как показалось, дернулось в спазме и с грохотом повалилось на пол.

Мы все бросились вперед, но сержант Биф все равно оказался первым, кто осмотрел его. Он потянул за воротник и расстегнул его. Бармен поспешно принес стакан воды. Но Биф, просунув руку под рубашку Роджерса и положив ладонь на сердце, поднял голову.

— Никаких признаков жизни, — произнес он, поднимаясь.

Глава 2