Эрл Стенли Гарднер - Только один выход

Эрл Стенли Гарднер «Только один выход»

Он вбежал ко мне в квартиру, торопливо озираясь и приложив палец к губам. Я встретил его хмурым взглядом — меня вовсе не устраивает, чтобы мелкие жулики наносили мне визиты вежливости. В этой среде я слыл одиноким волком, не имеющим друзей.

— Эд, — прошептал он, — я пришел к тебе как друг.

Однажды ты выручил меня, я этого никогда не забуду.

Женщина с родинкой на левой руке… тебе надо опасаться ее. Они охотятся за тобой — и полиция и бандиты. Тебе ведь не на кого опереться… Берегись женщины с родинкой на левой руке.

Сказав это, он исчез. Только я никогда не обращаю внимания на предостережения. К тому же он оставил в моей квартире этот отвратительный тошнотворный тюремный запах, отдающий дезинфекцией. Звали его Хорьком, и сидел он за бродяжничество. Когда полиции нечего было повесить на него, она сажала его за бродяжничество, чтобы малость припугнуть и еще раз напомнить, что он всего лишь мелкая сошка. Таким, как Хорек, вечно достается от всех.

Я открыл окно — хотелось проветрить комнату — и высунул голову, чтобы глотнуть свежего летнего ночного воздуха, как вдруг услышал выстрелы. Один за другим, потом — тишина.

Стреляли за углом, примерно в квартале отсюда. Затем раздался визг шин, из-за угла вынырнула машина и, набрав скорость, исчезла в ночи. Где-то закричала женщина, и хриплый мужской голос позвал на помощь.

Послышался топот ног по тротуару, и толпа любопытных черной бесформенной массой ринулась к месту происшествия.

Я убрал голову. У меня появилось неуютное трудноуловимое чувство, что эта стрельба имеет какое-то отношение ко мне.

С час я просидел в темноте, выжидая, когда полиция проведет расследование и уедет, а толпа любознательных насытится зрелищем и рассосется, потом надел шляпу и плащ и вышел из дома.

Возле табачного киоска на углу я узнал новости. Это был Хорек. Его застрелили из машины, из одного из этих «автомобилей смерти» — лимузинов, обычно используемых конкурирующими бандами для своих разборок. Хорек умер почти мгновенно.

Откусив кончик сигары, я зажег ее и задумался о человеческой жизни, которая может в любой момент погаснуть, как спичка на ветру. За что же его убили? За то, что он предупредил меня? Или его в чем-то подозревали? Все может быть, и теперь я этого уже не узнаю. Да, Хорек был одним из мелких третьесортных мошенников, которые могут позволить расстрелять себя в упор из машины, нашпигованной бандитами. Первоклассный мошенник заметил бы эту машину, еще когда она только появилась на горизонте. Ведь цена жизни в нашем деле — неусыпная бдительность.

На своем веку я слышал немало предостережений — и лживых, и вполне искренних. Но это было особенное.

Во-первых, оно исходило от мошенника, и потом — эта женщина с родинкой на левой руке… Может, Хорек не видел ее лица, а видел только руку или вообще слышал только голос? Теперь я пожалел, что проявил такое нетерпение и не расспросил его. Но, что ни говори, это уже прочитанная глава, Хорек теперь мертв.

Я вышел на обочину, поймал такси и поехал в бар.

«Пурпурная роза» — местечко что надо: резвые артисточки, развлекающие публику, официанты, носящиеся туда-сюда, полуобнаженные танцовщицы, извивающиеся в танце любви, и грохочущий оркестр, перекрывающий общий шум зала. Этот переполненный потными пьяными веселящимися людьми бар развлекал меня — здесь я мог наблюдать за самыми разными типами человеческой природы, здесь, наконец, мне хорошо думалось.

Старший официант усадил меня за мой обычный столик, расположенный в затемненном углу. Было время, когда он служил местом встреч влюбленных парочек.

Теперь они предпочитали миловаться прямо на глазах у всех — на танцевальной площадке или за столом, освещенные со всех сторон огнями. Ну что ж, такова жизнь.

Я заказал легкую закуску и лениво жевал, наблюдая за публикой, слушая грохочущую музыку и громкий смех.

Я уже покончил с едой, когда к моему столику подошла девушка:

— Эй, чего приуныл? Думаю, все не так уж плохо. Как насчет того, чтобы потанцевать? А?

Я покачал головой, решив, что это одна из артисток, развлекающих публику за деньги. Всех их я знал наперечет, и они давно запомнили, что меня лучше оставить в покое. Эта же, вероятно, была новенькая.

Она улыбнулась, развернулась на пол-оборота, кокетливо глянув на меня через плечо, протянула в мою сторону руку, прищелкнула пальцами, и ее алые губки снова приоткрылись в --">