Джон Диксон Карр , Адриан Конан Дойл - Семь циферблатов

Адриан Конан Дойль Дж. Д. Карр Семь циферблатов

Время от времени до меня доходили смутные слухи о его делах: о том, как его вызвали в Одессу в связи с убийством Трепова.

Скандал в Богемии

В моей записной книжке я нахожу запись о том, что именно в среду, днем, 16 ноября 1887 года, внимание моего друга Шерлока Холмса было впервые привлечено к необычайному делу человека, который ненавидел часы.

Где-то я уже писал о том, что тогда я лишь краем уха слышал об этом деле, поскольку то было вскоре после моей женитьбы. Я даже пометил в записной книжке, что мой первый послесвадебный визит к Холмсу имел место в марте следующего года. Но дело, о котором идет речь, отличалось столь необыкновенной деликатностью, что, я полагаю, читатели простят мне столь долгое молчание, поскольку моим пером всегда владело скорее благоразумие, нежели стремление к сенсационности.

Итак, спустя несколько недель после свадьбы моя жена вынуждена была покинуть Лондон по делу, которое имело касательство к Тадиусу Шолто и могло существенно повлиять на наше будущее благополучие. Одиночество для меня было невыносимо, и я на восемь дней возвратился в старую квартиру на Бейкер-стрит. Шерлок Холмс принял меня без расспросов и комментариев. Однако я должен сознаться, что следующий день, 16 ноября, начался неудачно.

Было ужасно холодно. Все утро желто-коричневый туман наваливался на оконные стекла. Электрические лампы, газовые рожки, а также огонь, пылавший в камине, освещали обеденный стол, который оставался неубранным после завтрака до середины дня.

Шерлок Холмс был задумчив и невесел. В своем старом халате мышиного цвета и с трубкой вишневого дерева во рту он устроился в кресле и принялся просматривать утренние газеты, то и дело бросая какое-нибудь ироническое замечание.

— Ничего интересного? — спросил я.

— Мой дорогой Уотсон, — ответил он, — у меня возникает опасение, что с завершением дела печально известного Блессингтона жизнь сделалась пресной и скучной.

— И тем не менее, — возразил я, — ведь это был год незабываемых дел, не правда ли? Вы чересчур возбуждены, мой дорогой друг.

— Право же, Уотсон, вам ли об этом судить? Вчера вечером, когда я решился предложить вам бутылочку французского вина за ужином, вы принялись столь подробно рассуждать о радостях супружества, что я боялся, вы никогда не закончите.

— Мой дорогой друг! Не хотите ли вы сказать, что я был чересчур возбужден вследствие выпитого вина?

Мой друг окинул меня пристальным взглядом.

— Вино тут, возможно, и ни при чем, — сказал он. — Однако! — Он указал на газеты. — Вы видели, каким вздором пресса считает нужным потчевать нас?

— Боюсь, еще нет. Разве что в номере «Британского медицинского журнала»…

— Да возьмем хотя бы его! — сказал он. — Страница за страницей тут посвящены скачкам, которые состоятся в будущем году. Англичан почему-то нужно постоянно удивлять рассказами о том, что одна лошадь может бежать быстрее другой. И снова, в который уже раз, мы читаем, как нигилисты затевают преступный заговор против великого князя Алексея в Одессе. Передовая статья целиком посвящена несомненно актуальному вопросу: «Должны ли продавщицы выходить замуж?»

Я не решился прервать его, дабы его досада не возросла.

— Где преступление, Уотсон? Где таинственное, где выходящее за рамки повседневности, без чего всякая проблема суха и безжизненна? Неужели мы утратили все это навсегда?

— Слышите? — сказал я. — Кто-то звонит.

— И притом спешит, если судить по тому, как настойчив наш гость.

Мы вместе подошли к окну и выглянули на Бейкер-стрит. Туман несколько рассеялся. На краю тротуара возле наших дверей стоял красивый закрытый экипаж.

Кучер в цилиндре и ливрее как раз закрывал дверцу экипажа, на которой была начертана буква «М». Снизу послышался гул голосов, затем на лестнице раздался звук легких, быстрых шагов, и дверь нашей гостиной распахнулась.

Мы оба были удивлены, когда узрели, что наш гость — молодая леди, скорее, девушка, поскольку вряд ли ей исполнилось восемнадцать; редко приходилось мне видеть молодое лицо, сочетающее в себе столько красоты, утонченности и нежности. Ее большие голубые глаза, устремленные на нас, взывали о помощи. Ее пышные золотисто-каштановые волосы были упрятаны под шляпкой, а поверх дорожного костюма был надет --">