Дороти Ли Сэйерс - Где будет труп

что носят носки под цвет галстука».

Перед читателем лорд Питер предстает в 1923 году в романе «Чье тело?»: «Казалось, его длинное, дружелюбное лицо самозародилось в цилиндре, подобно тому как белые черви самозарождаются в сыре горгонзола».

В романе «Сильный яд» Питер смотрит в зеркало и видит «бледное глупое лицо и гладко зачесанные назад соломенные волосы; монокль, нелепый рядом с комически подергивающейся бровью; безукоризненно выбритый подбородок, в котором не было ничего мужественного; безупречный накрахмаленный воротничок, довольно высокий, галстук, завязанный элегантным узлом и подходящий по цвету к платку, который едва выглядывал из нагрудного кармана дорогого костюма, пошитого на заказ на Сэвил-роу»^[3]. «Я знаю, что у меня глупое лицо, но с этим ничего не поделаешь», — говорит он Гарриет.

Этот комический образ молодого щеголеватого аристократа с моноклем был прекрасно знаком публике Англии и Америки двадцатых годов — «нечто среднее между Ральфом Линном и Берти Вустером»^[4], бестолковый повеса, вечно попадающий в разные истории. Ральф Линн был известным актером театра, а позже и кино, и прославился в амплуа богатого болвана в монокле.

Ральф Линн

Берти Вустер, персонаж П.Г. Вудхауза, к тому времени был уже знаменит и олицетворял «типичного английского аристократа» в представлении американцев (тоже с моноклем, конечно). Сэйерс никогда не скрывала, что Уимзи многим обязан этому обаятельному герою. Еще в большей мере Бантер, верный слуга лорда Питера, напоминает Дживса — прославленного камердинера Берти Вустера. Его бесконечные «очень хорошо, милорд» звучат почти пародией. Иные иллюстрации к рассказам Вудхауза можно было бы подставить в произведения Сэйерс, и вряд ли кто-то заметил бы подмену.

Дживс и Вустер.

Рис. Чарльза Кромби

И все-таки путать лорда Питера с Берти Вустером было бы большой ошибкой. Как и в случае с другим знаменитым сыщиком, Эркюлем Пуаро, шаблонная, почти карикатурная внешность служит лорду Питеру отличной маской. Его следует особенно опасаться именно тогда, когда он старательно изображает высокородного болвана.

Питер Уимзи как литературный герой

Если говорить о более глубокой, внутренней преемственности, то важным литературным прототипом Уимзи послужил Филипп Трент, персонаж романа Э.К. Бентли «Последнее дело Трента». Считается, что именно с этого романа начинается золотой век британского детектива, и Дороти Сэйерс чрезвычайно высоко ценила литературные достижения своего друга и коллеги. Сама она, в свою очередь, стала законодательницей новой моды на сыщиков-аристократов — ее современницы Марджери Аллингем и Найо Марш подарили благородное происхождение своим героям Альберту Кэмпиону и Фредерику Аллену; в наши дни традицию продолжила Элизабет Джордж.

Надо сказать, что жизнь самой Дороти Сэйерс протекала в значительно более скромных декорациях. Будучи дочерью священника, она никогда не вращалась в высшем обществе; в ее детстве семья жила обеспеченно, но не богато. После университета Дороти всегда сама зарабатывала себе на жизнь, много лет одиноко несла груз ответственности за незаконнорожденного сына и, в общем, никогда не была свободна от материальных забот. Из ее собственной статьи «Как я придумывала лорда Питера Уимзи» (1936) мы знаем, что Питер отчасти обязан своим богатством ее бедности: «Мне это ничего не стоило, а с деньгами у меня было особенно туго, и я с большим удовольствием тратила его состояние. Когда мне не нравилась моя единственная комната, снятая без мебели, я снимала для него роскошную квартиру на Пикадилли. Когда на моем половике появлялась дырка, я заказывала ему обюссонский ковер. Когда у меня не хватало денег на автобусный билет, я дарила ему „даймлер-дабл-сикс“»…^[5]

Мы видим, с каким тщанием Дороти Сэйерс обставила библиотеку-гостиную, в которой Питер Уимзи обыкновенно принимает посетителей: «Комнату украшали превосходные гравюры и обюссонский ковер. Обстановка состояла из большого „честерфилда“, уютных, глубоких кресел, обитых коричневой кожей, и рояля. Шторы были задернуты, в --">