Дмитрий Черкасов - Парижский десант Посейдона

Правда, не само по себе, а в свете определенных симптомов.

Он вынул мобильный телефон, настучал номер.

– Похоже, мы нашли его, – сообщил он, не здороваясь.

* * *

Придя домой, Моисей Залманович Нисенбаум положил шахматную доску на тумбу, служившую одновременно и столом, и шкафчиком для обуви, да и вообще всем чем угодно. Снял плащ, повесил на крючок шляпу, переобулся в полуразвалившиеся тапочки и замер, поглощенный тревожными мыслями.

Его покамест никто не трогал, но Нисенбаум очень не любил, когда карательные органы – неважно, какие; он, что характерно, никогда не называл их правоохранительными – приближались к нему на расстояние вытянутой руки.

Сейчас же они приблизились именно на это расстояние.

Моисей Залманович почти ни с кем не общался, позволяя себе из всех развлечений одни лишь шахматы; Василий Андреевич, в принципе, не был ему другом, но, тем не менее, являлся на сегодняшний день самой близкой душой. И вот эту близкую душу внезапно тянут в прокуратуру – зачем, неизвестно.

Моисей Залманович автоматически сделал стойку.

Он, естественно, не исключал у себя паранойю, усиленную склерозом. Но, как говорится, если у вас паранойя, то это еще не значит, что вас никто не преследует. За долгую жизнь у Моисея Залмановича неплохо развилась интуиция, которая никогда его не подводила.

Выиграть можно, лишь опережая противника на один ход. И даже если противник всего лишь мерещится, то эта предусмотрительность никак не отразится на выигрыше.

Где бы он сейчас был, веди себя иначе?

Однако склероз склерозом, а особый номер, по которому следовало звонить в экстренном случае, Нисенбаум помнил назубок. После звонка номер должен был смениться, он был разовый, но Моисей Залманович знал наверняка, что с первого раза запомнит и новый.

Для связи у него был мобильник, которым он практически никогда не пользовался – просто не возникало нужды, ведь звонить ему было некому.

Он вынул телефон из ящика письменного стола.

– Алло, – произнес он, когда абонент ответил. – Не исключено, что на меня вышли. Пока, правда, не трогали, но могут в любую минуту...

Он подождал, выслушивая ответ.

– Хорошо. Я понял. Да, я буду ждать там.

Нисенбаум отключился и шаркающей походкой прошел в аскетически обставленную спальню. Отодвинул старенькое бюро, проверил тайник: оружие лежало на месте. Моисею Залмановичу еще ни разу не приходилось его применять – ликвидации были не по его части, – однако он регулярно его разбирал, чистил, смазывал.

Вид оружия буквально преобразил Моисея Залмановича.

Он словно помолодел, в выцветших глазах зажегся огонь. Хотя годы, конечно же, взяли свое, и давнишние, давно обернувшиеся тенями одесские подружки ни за что не признали бы в нем жгучего молодца по имени Соломон Красавчик.

Часть первая НА ГРАНИ ФОЛА

Глава первая С ПУСТЫМИ РУКАМИ

Капитан Каретников по прозвищу Посейдон, командир отряда водного спецназа «Сирены», сидел за длинным, выполненным в форме буквы «Т» столом ближе к перекладине и готовился к худшему.

Худшее, правда, обычно происходит иначе.

Когда задумано худшее, садиться тебе не предлагают. Вызывают и оставляют стоять навытяжку. Ты стоишь, обратившись в соляной столп, а с тебя в это время срывают погоны, лишают звания и оружия, причем не удостаивают разъяснений и даже приличествующей ситуации брани. Когда просто бранятся – тогда обычно этим и ограничиваются. А здесь – сдал, кругом марш, пошел вон.

Каретников искренне думал, что все так и произойдет.

Он и сам на месте начальства поступил бы так же.

Было за что.

Операция в Ладожском озере с треском провалена. Его имя отныне навсегда покрыто позором. Единственное, что удалось, – это помешать противнику (хотя сам Посейдон, признаться, так и не понял, что же это за противник такой!) осуществить контроперацию. Точнее, контроперацию проводили «Сирены». Впрочем, это неважно.

Удалось-то оно удалось, но какой ценой...

Чайка в реанимации.

Нельсон мертв.

Магеллан стремительно выздоравливает, с ногой у него дело обстоит вполне прилично, но все же ранение есть ранение...

Торпеда в госпитале. Череп цел, и даже внутричерепной гематомы, которой все опасались, у него нет – всего лишь ушиб мозга, но это все равно еще один минус, и довольно длинный.

Все агенты противной стороны мертвы, допрашивать некого.

Контейнеры, из-за которых разгорелись страсти, исчезли. Они достались человеку, которого --">