Михаил Аркадьевич Шуваев - Бомбардировщик

завалили.

Гоша и Аркадий примостились на скамеечке снаружи землянки, где располагалась столовая. Штурман дымил папиросой, а некурящий контролер-фотограф отломил немного лендлизовского шоколада и с удовольствием покусывал его. Оба сидели с закрытыми глазами и заново переживали весь ночной полет.

«Зависнув» над целью и сбросив по команде штурмана основной фугас, командир не стал уходить с прямой, а выровнял машину и прокричал в лингафон:

– Аркадий, курс!

В эти несколько десятков секунд бомбардировщиком фактически командовал контролер-фотограф. По его команде штурман одну за другой сбросил четыре ФотАБа⁴, которые загорались ярчайшими солнцами посреди пронизанной трассерами и разрывами зенитных снарядов ночи. Пока эти «люстры» вспыхивали, Аркадий следил за аппаратурой, снимавшей в автоматическом режиме. Он не был постоянным членом экипажа бомбардировщика, а только приписан к нему. Положа руку на сердце, он мог бы не летать с экипажем, ведь боевые вылеты не были ему никем предписаны. Но после одного случая отказа фотоаппаратуры, он предпочитал лично следить за капризной, сложной техникой и часто совершал полеты вместе с экипажем.

Вот и сегодня, когда другие отбомбились и стали отворачивать, бомбер № 84, встав на боевой курс, сбросил ФотАБы и начал съемку. Тем самым он фактически подставил себя под огонь пришедших в себя зенитчиков противника. Немцы прекрасно знали, что такое ФотАБы и как их сбрасывают, поэтому, после третьей вспышки в ночном небе, уверенно могли вычислить примерное положение русского самолета. Не случайно экипаж уже два раза сбивали: под Мозелем и недавно, во время дальнего рейда на Свинемюнде – ракетный центр Третьего Рейха. Слава Богу, оба раза все успешно покинули самолет и добрались потом до своих. Не без приключений, но об этом как-нибудь в следующий раз.

– Командир, снято! – прокричал в лингафон Аркадий, стараясь перекрыть гул моторов и грохот канонады.

Лейтенант только этого и ждал – сразу заложил такой вираж, уходя с простреливаемого маршрута, что крылья завибрировали, а движки завыли натужнее. ИЛу удалось соскочить с линии огня, набрать высоту и спрятаться в редких облаках, но при подлете к линии фронта случилось необычное. В предрассветных сумерках мимо них встречным курсом пролетел одинокий Мессершмитт Ме 410. Откуда взялся этот двухмоторный тяжелый истребитель один и почти над линией фронта, непонятно. Но он, гад, заметил звено бомбардировщиков и стал разворачиваться, чтобы зайти кому-нибудь в хвост. Фашистский летчик справедливо рассудил, что возвращающееся с задания звено русских бомберов легкая добыча: идет на пределе топлива, и пилоты не могут себе позволить маневрировать. И потом – какое тут маневрирование, если разница в скорости составляет почти 100 километров в час! Единственное, что сделали летчики, это выполнили маневр «разбегаемся» и пошли каждый своим курсом. Жестокая, но единственно верная тактика, позволяющая сохранить большую часть машин.

Но, конечно, фашистская сволочь прицепилась именно к ним.

– Леша! – раздался в лингафоне голос командира, – где фриц?

– Не вижу, не вижу, он ниже горизонта! – раздался тревожный ответ стрелка-радиста. – Темно, как в заднице!

Стрелок-радист действительно не мог видеть на фоне почти черной, туманной земли немецкий самолет. Небо было немногим светлее, но на его фоне немец бы прорисовался четко.

Мимо штурманской кабины пронеслись, обгоняя самолет, струйки алых трассеров.

– Ух ты!.. – выдохнул Аркадий не то от неожиданности, не то от красоты оранжевого веера.

– Блин, Леха, огонь, огонь!!! Экипаж, надеть кислородные маски!

Дробно зазвенел ШКАС, посылая фрицу целый рой свинцовых подарков, и от этого звука стало чуть спокойнее – немецкому асу придется попотеть, чтобы сбить русский бомбер. А, неровен час, Лешка его зацепит! Этот может!

Командир упорно лез в верхние эшелоны – там, только там было спасение бомберов: кислорода меньше, мощность движков истребителей падает и в скорости у мессера не будет такого преимущества. Кроме этого его потолок ниже на тысячу, как минимум, чем у ИЛа. К сожалению, погода была ясная и редкие перистые облака не могли укрыть бомбардировщик.

Снова рядом просвистели трассеры, но теперь был явно слышен грохот попадания, и самолет стало раскачивать. Опять зазвенел скорострельный ШКАС, выплевывая навстречу немцу целое море пуль.

– Девять тысяч пятьсот… – --">