Дэвид Моннери - Боснийский ад

обороны. — Но это, разумеется, предварительный разговор. И, во-первых: где Джон Рив? Приказ был ясен — вернуть его домой. 

— А он не захотел ехать, — сказал Дохерти. — И мы не могли забрать его против его желания, даже если бы и понимали, что это требование диктуется чьими-то самыми лучшими намерениями. В чем я не уверен. 

Лавингтон подчеркнуто напомнил, что им платят за службу королеве, а не за проведение собственной политики. Дохерти сообщил ему, что они в САС привыкли считать так, что лучшее решение принимает только тот боец, который находится непосредственно в центре ситуации. 

— А Джон Рив заботится о своих детях, — добавил он, — как и положено любому другому отцу. 

— Если вы выбрались оттуда с полным грузовиком детей, — не сдавался Лавингтон, — значит, и он мог бы. 

— Но ему еще надо заботиться о жене и ее родителях... 

— И о «частной» армии, которую он возглавляет. 

— Ничего подобного, — солгал Дохерти.

— Вначале он действительно давал им кое-какие советы, но не более. А я могу добавить, что мы не все выбрались с детьми. Один из моих людей находится до сих пор в самолете, в гробу. 

Лавингтон посмотрел на него. Он понимает, что они все устали, заявил он. Разговор придется отложить. Сообщив, что завтра он позвонит Барни Дэвису, представитель министерства обороны удалился. 

— Это он отправлял нас? — с отвращением спросил Клинок. 

— Нет, отправлял вас я, — ответил Дэвис. — А его хозяева отправили то послание, что вы получили в Завике. Я очень сожалею, но министерство обороны и политики были настроены непреклонно, и я ничего не мог поделать. — Он холодно улыбнулся. — Я так понимаю, что вы будете игнорировать расспросы о Риве, пока он на самом деле не сыграет в ящик. 

— Да он самый здравомыслящий человек во всей Боснии, — сказал Дохерти, — хотя само по себе это ни о чем не говорит. 

— И он руководит успешно сражающейся маленькой армией? — спросил Дэвис. 

Дохерти усмехнулся.

— А ты как думал?

Три дня спустя Дохерти вернулся в Херефорд, чтобы присутствовать на заупокойной службе по капралу Дамьену Робсону. Присутствовали многие из тех, с кем довелось служить вместе, включая Криса и Клинка. Из Гонконга прилетел и Джосс Винвуд, выводивший группу из Колумбии четыре года назад. 

Из Сазерленда приехали многочисленные родственники, и после службы Дохерти и Барни Дэвис провели их с экскурсией по казармам Стирлинг-Лайнз. Большинство из них обозревали окружающее широко раскрытыми от изумления глазами, словно не веря, что их родственник жил и служил здесь последние семь лет. Из разговоров с ними Дохерти понял, что для них Дама, хоть и любимый всеми, представлял еще более таинственную фигуру, чем для товарищей по САС. 

На следующий день после службы Крис Мартинсон уехал в Черные горы. С собой у него были бинокль и книга, но в этот день сердце у него не лежало к наблюдениям. Даже появление кречета вызвало лишь короткую вспышку радости. 

Всю последнюю неделю он провел в размышлениях, пытаясь понять смысл своей жизни в настоящем и будущем. Гибель Дамы не потрясла его — что ж удивляться гибели солдата? — но кое-что из увиденного в Боснии продолжало стоять перед глазами. Начиная с госпиталя в Сараеве и кончая лицами детей, которых они вывезли из Завика и оставили в полной безопасности в Сплите. 

Ему уже перевалило за тридцать, и он был почти убежден в том, что пришла пора менять образ жизни. Практикуясь во многих странах «третьего мира», он достаточно овладел искусством медицины и продолжал совершенствоваться. 

Крис не знал как и почему, но пребывание в Боснии нарушило его душевное равновесие. Вспоминая о тех днях, он чувствовал себя более удовлетворенным тем, что помогал детям, а не тем, что убивал дурных людей. Он не хотел прятаться от этого мира. Более того, он хотел жить в нем. 

Он посмотрел вверх, на стремительно несущиеся по валлийскому небу серые тучи, и подумал о жизни птиц в Индии. Или Африке. Или в любом другом месте, где он мог оказаться полезным. 

У Клинка тоже было ощущение, что жизнь его дошла до перекрестка, и на этот раз до счастливого. Он все никак не мог поверить, что Хаджриджа приехала с ним в Англию и что в последовавшие затем дни они могли быть так счастливы. 

Он понимал, что всему этому он обязан долгому ожиданию в Сплите. Если бы она там не читала английские газеты и не приходила в ярость по поводу написанного в них о войне --">