Николай Иванович Коротеев - Преследование

полегче. Она и сама извелась, и нас замучила Ходит по селу с утра, спрашивает, кто в райцентр поедет, это чтоб на почту зашел. А чего заходить каждый день? — И совсем тихо: — Старый Джолдошбек по секрету говорит, внук ему написал, будто и не в армии ее приемыши… Сбежали они, написал ему внук. Только потихоньку говорит, боится Джолдошбек — выцарапает ему старуха Батмакан глаза за такие слова или за бороду при всех оттаскает аксакала. Она такая — старуха Батмакан.

Мы с Васей переглянулись, поохали и поахали, сетуя на злые языки. Но наш спутник больше ничего не добавил к своему рассказу о приемышах Батмакан. Но и сказанного им было нам вполне достаточно.

С неделю мы прожили у старухи Батмакан в ухоженном, светлом и чистом доме. В хозяйстве чувствовались трудолюбивые и умелые мужские руки. Не лежебоками были приемыши старухи. И в аиле об Исе и Мусе, а иначе об Исмагуле и Кадыркхле, мы слышали, что учились прилежно, в колхозе работали хорошо Правда, последнее время перед отправкой в армию что-то случилось с ними. Они стали злобными, драчливыми. В городе новый человек — песчинка среди песка, в аиле — гора среди гор. В аиле помнят, с какой ноги поднимался твой дед в понедельник, с какой — в пятницу и можно ли было попросить у бабки огня, чтоб разжечь очаг, или она не даст уголька и при пожаре. В общем, мы узнавали что могли о приемышах Батмакан.

Нам нельзя было выглядеть слишком любознательными. Пришлось быть терпеливыми, настойчиво говорить о всяких пустяках, не проявляя излишнего интереса к Исе и Мусе. Но в то же время и поторопить старуху Батмакан с решением: мы стали собираться к отъезду.

Была она женщиной крошечной, юркой, отзывчивой на доброе слово. Она действительно расспрашивала нас, не видели ли где мы ее приемышей и скоро ли поедем на войну. Едва не через час я приговаривал, что гуртоправом работаю временно, если меня, конечно, не комиссуют по ранению.

— Мало ли встреч бывает на военных дорогах! — сказал я однажды. — Вдруг увижу ваших приемышей, привет от вас передам, Батмакан-апа. Только вот как я их узнаю?

Старуха прослезилась:

— Правду сказать, люди добрые, не приемыши они мне, а очень дальние родственники. А раз воюют, то не в отца пошли.

— Что ж у них за отец такой?

— Богомбаев…

— И-и… когда это было, что имя Богомбаева наводило страх на бедняков, — заметил Вася.

— Но ведь было… — печально покачала головой старая Батмакан.

— Не сами они отца себе выбирали, — сказал я.

— Они в армию под чужими именами пошли, — зашептала она.

— Чего ж они боялись?

— Я за них в страхе жила. Очень много страданий причинил народу их отец. Не знаю, так ли добры люди, чтоб забыть и не желать мести детям. А фотография мальчиков у меня есть. — И старая Батмакан полезла в кованый сундук, достала со дна его ветхий, как сама она, альбом с медными пряжками и передала мне снимок двух парней — Исмагула и Кадыркула Богомбаевых.

— Вот Исмагул, — показала Батмакан на круглолицего щекастого юношу. — А это Кадыркул.

Младший был посуше и глядел в объектив чуть искоса, недоверчиво.

— Исмагул — тот вроде телка, а Кадыркул упрям, своеволен… — проговорила старая женщина.

Простодушная и добрая Батмакан! Верно одно — не ты воспитала их в ненависти, другой подтолкнул на путь зла.

Я спросил:

— Неужели никто из родственников не интересовался судьбой мальчиков?

— Абджалбек, младший брат Богомбаева, — ответила старуха Батмакан. — Их дядя.

— Виделись они?

— Здесь. Здесь Абджалбек кричал на меня, топал, называл лгуньей, обманщицей. Дядя рассказал им, кто их отец, и призвал мстить за его смерть, если в жилах мальчиков не вода, — сказала Батмакан. — Только старый козел Абджалбек не говорил, сколько крови людской пролил их отец, невинной крови. Потом в доме словно погас очаг. Мальчики не разговаривали со мною. Затем их призвали в армию. Чтоб не позориться перед людьми, я не пошла их провожать. Они не обняли бы меня на прощание… Как два барашка побежали братья за старым козлом Абджалбеком. А я знаю его «доброту». Он веревки для ближнего не пожалеет.

Да, вот уж поистине старое, мертвое схватило за ноги живых. Схватило и уволокло по-волчьи, во тьму прошлого, в бездну преступления. Во время суда над главарями восстания Абджалбек не --">