Александр Чагай - Каро-Кари

провести с Паттерсоном показательный поединок. Дескать, покажите ваш профессионализм, раз уж вам так приспичило. Бедняга не подозревал, что Стэнли не настроен на бесконтактный спарринг, ему хотелось покуражиться над азиатами, размазать их по стенке. Точнее, по земле, покрытой зеленой травкой.

Сцепив руки, он поднял их над головой в приветственном жесте. Трибуны, на которых было немало американцев, восторженно заревели. Паттерсон повернулся к капитану. Тот красиво смотрелся в белоснежном кимоно, с черным поясом. Паттерсон – в жеваной майке и шортах – по экстерьеру проигрывал.

Капитан приветливо улыбался. Может, и осилил бы он американца, если бы сообразил, что предстоит серьезный бой. Но такая мысль ему в голову не пришла. Ну, вылез на арену подвыпивший зритель, не калечить же его! Это была ошибка.

Во время рукопожатия американец по-доброму глянул в улыбающиеся глаза капитана и по-хулигански саданул его рантом ботинка в голень. Стэнли носил тяжелые армейские башмаки, совсем не гармонировавшие с шортами. Кореец взвыл и рухнул на траву, прижимая к себе поврежденную ногу.

Часть стадиона онемела от удивления, часть радостно завопила. Стэнли рубанул кулаком воздух, плюнул в сторону оторопевших членов корейской команды и трижды проорал: «Гребаные макаки!».

Вот тогда на арену спустился Ксан – в летнем костюме, белой рубашке и при галстуке. В городе он славился своим пижонством, одевался безупречно, и туфли его сверкали не хуже, чем лаковые бока БМВ, на котором разъезжал посол Матвей Борисович Харцев.

В доморощенных соревнованиях, которые устраивали американцы и англичане, Ксан не участвовал, и Паттерсон с ним не сталкивался. Вылупился на него, как на идиота, который не бережет свое здоровье. Издевательски ухмыльнулся и поманил к себе рукой. Цып-цып, поди сюда, папочка научит тебя, как соблюдать осторожность и не высовываться.

Ксан снял пиджак, аккуратно свернул, но вместо того, чтобы положить на траву, швырнул в лицо Стэнли. Тот инстинктивно взмахнул руками, чтобы отбросить ненужный ему предмет, и тотчас получил сильный удар по той части организма, которую не могли защитить тонкие шорты. Американец согнулся крючком, прижав руки к пострадавшему органу. В отличие от него, у Ксана на ногах были дорогие туфли ручной выделки, так что ущерб, нанесенный забияке, не был непоправимым, и в скором времени тот должен был прийти в себя. Поэтому Ксан не остановился и продолжил молотить Паттерсона. В кровь разбил ему лицо, а когда американец попытался провести контрудар, вывернул ему пальцы правой руки так, что тот уткнулся носом в землю и застыл в нелепой позе.

Все это продолжалось с полминуты, не больше. Корейцы, опомнившись, набросились на русского и оттащили от корчившегося на земле Стэнли. Ксан поднял пиджак, отряхнул его и вернулся на свое место.

На следующий день в посольстве только и разговоров было, что о драке на стадионе. Мужчины хвалили Ксана, который «влындил» пиндосу, женщины восхищенно смотрели на него. Были, правда, и такие, которых задела жестокость Ксана. «Он мог убить его», – ужасалась бухгалтерша Раечка Куренева, которая недолюбливала Ксана с тех пор, как он проигнорировал ее призывные взгляды. Раечка была дамой любвеобильной и не прощала мужчин, не отвечавших ей взаимностью. Правда, таких находилось немного.

Ксан вообще вызывал повышенный интерес женской половины посольства. Все знали, что он разведен, и удивлялись, что такой ладный мужик не затевает любовных романов. Раечка была не единственной, кто пытался его соблазнить. Были и другие, включая замужних дам, но никто не добился успеха. В конце концов, все пришли к выводу, что он нелюдимый бука, и не зря жена его бросила. Каковы были на самом деле обстоятельства супружеской размолвки, сплетники не знали, но нравилось считать, что бросила именно жена. Как с таким жить? Конечно, он приветливый и вежливый, но взгляд равнодушный и жесткий, так и веет холодом.

* * *

– А вы тогда здорово отделали этого америкоса! – подобострастно заметил Караваев. – Это вы прием применили специальный, да?

– Специальный, – угрюмо подтвердил Ксан, намекая на то, что дешевой лестью его не проймешь, и коменданту лучше помолчать. Но тот не унимался.

– Это карате было? Или кунг-фу? А может, айкидо?

Ксан зыркнул на надоедалу, но ничего не сказал. Должен ведь этот болван понять, что его болтовня раздражает. Но Караваев упорствовал.

– А вам ничего за тот --">